Долбанная отчетность, я не могу больше, это как сумка без дна, ты вроде уже все заполнил, а вот ЕЩЕ.
И кто-то в последние три дня ПОСТОЯННО ворует журнал, я не могу уже, вредители.
Одна завуч запрещает давать журнал домой второму завучу, которая еще и предметник, а вторая постоянно спрашивает, мол, можно я увезу, а первая следит и всем повторяет, что "А.А. журнал не давайте, она его дома все равно не заполняет", и это какие-то странные шпионские игры.

Заполнять журнал под грохочущее "Преступление и наказание" зато веселее. И я еще даже домой не иду.
Нашла за шкафом учебник по ЦСЯ, который какой-то засранец НЕ СДАЛ В БИБЛИОТЕКУ, вычислю и покараю, нельзя так жить Заберитеменяотсюда. Зато Раскольников такой несчастный поет, прям огонь.

---

Обзорам

[L]~Пересвет[/L] <a href="http://novoegnezdyshko.diary.ru/p215599865.htm">продолжает "Пункт третий, подпункт четвертый"</a> макси, пост-ВБ, с мистикой, Стрэнджем, Паучком и всеми-всеми 

Авторы:  ~Пересвет,  Ластя Зелен Виноград
Название: Пункт третий, подпункт четвёртый
Персонажи: Тони Старк, Питер Паркер, Питер Квилл, Мэй Рэйли Паркер, Баки Барнс, Стив Роджерс, доктор Стрэндж
Рейтинг: PG-13
Жанры: драма, фантастика, мистика-хуистика, hurt/comfort, AU, дружба
Размер: миди
Статус: в процессе
Описание: даже титанам, увлеченным праведным геноцидом, при столкновении с древними волшебными штучками не мешает полистать инструкцию по эксплуатации.
Иначе есть шанс получить не совсем то, что планировал.
СПОЙЛЕРЫ к "Войне бесконечности", история-продолжение, еще одна попытка все пофиксить

Начало - тут, пролог и 1-2 главы, 3-4 главы, 5 глава.

ГЛАВА 6

— Попробуй еще раз, — сказал — нет, черт, приказал! — Фьюри, и тут-то у Питера сдали нервы.
Он вообще-то не любил скандалить и мог отделаться и каким-нибудь “сэр, мне нужна передышка, правда”, но не пошло бы оно все в задницу, а? Питер развернулся к Фьюри, глотнул воздуха и выдал на каких-то девчачьих частотах:
— Идите вы все к черту, ладно?! — и, выпустив паутину под козырек кирпичной развалюхи, крайне вовремя возникшей из ниоткуда, прыгнул далеко в туман.

Длинные, размашистые прыжки, ветер в лицо — он даже не смотрел, куда пускает паутину, но она каждый раз за что-то цеплялась. За ветку гигантского вяза — видели на экскурсии в каком-то дремучем заповеднике, — за покореженный фонарный столб — уже лет десять стоит перед супермаркетом, покосившись, и никто не чешется демонтировать, — за штандарт американского флага под окном директорского кабинета, господи, как он не отломался-то, за пожарную лестницу больницы, где умер дядя Бен, за какую-то железку в недрах колеса обозрения, за антенну на крыше их дома…
Оттуда бы — и сразу в окно, и пусть бы там даже стояла на пороге Мэй и увидела бы его в этом костюме в подпалинах, “какого х… черта, Питер, как ты выглядишь, господи, ты не ранен?”, и он бы ей сказал, боже, тетя Мэй, дай переодеться, потом все расскажу, все в порядке, правда, ну хватит уже...
Окна нет, и в Белом Нигде Питер просто приземлился на подернутый дымкой асфальт и уперся ладонями в колени, пытаясь отдышаться.

Он пытался связаться с Мэй целую долбаную тысячу раз, и теперь от одной мысли о ней голова начинала трещать. Он только произносил мысленно “Мэй”, и на автомате представлял всю эту ерунду — ее дурацкий розовый фартук для выпечки, ключи с брелком с Эйфелевой башней, трехмерную модель какого-то безумного органического соединения на книжной полке — и хотелось уже просто засунуть голову под подушку и вырубиться.
— Да, парень, быть единственным героем — это тот еще геморрой, — вещал с невозмутимой мордой Фьюри, — и мы все тебе посочувствуем дома и сделаем сладкого молока на ночь, но сейчас не до этого, поэтому попробуй еще раз.
— Может, хватит косить под мистера Старка с его шуточками? — огрызался Питер.
И пробовал еще раз. Но ни черта не выходило.
Может быть, если б они не давили на него, как на долбанного мессию.
Или если бы та зеленая тетка не высосала из него все силы.
Или если бы кто-нибудь объяснил ему, как вообще работает этот несчастный магический скайп между камнем и реальностью и что ему, черт, вообще надо делать!

Питер выпрямился и чуть не выругался — его прожигала взглядом Алая Ведьма. Белое Нигде не нашло ничего лучше, чем заманить его к этой депрессивной злюке.
Из тумана проступали полуразрушенные бетонные глыбы. Напоминало кадры из фильма-катастрофы. Выдранные с корнем оконные рамы, железные штыри, каменная пыль в воздухе, изломанные деревяшки тут и там, перевернутый матрас, усыпанный битым стеклом… Ванда сидела у стены, согнув колени, и за спиной у нее на уцелевшем куске обоев топорщили руки-палки нарисованные человечки. Выглядело это все и так паршиво, но Ванда вдобавок еще крутила в руках желтую детальку от лего, и от этого натурально бежали мурашки.
— П-привет, — выдохнул Питер.
И опешил, когда Ванда вместо того, чтобы кивнуть или ответить, ледяным голосом приказала:
— Уходи отсюда.
Нет, это вообще как? И чего она на него пялится так, словно он к ней в комнату без стука ворвался?
Питер скрестил на груди руки, дернул плечом и хмуро отрезал:
— Сама уходи, если надо.
И вот ну просто протеста ради — сел на пол.
На жесткий холодный пол, щедро посыпанный осколками бетона. Вот черт, почему иллюзии такие натуральные, когда не надо?
Ванда еще с минуту на него потаращилась, мечтая сжечь на месте, но Питер из упрямства сам уткнулся взглядом в тонущую в тумане стену, и в конце концов Ванда тихонько хмыкнула, тоже еще как злобно, как настоящая ведьма.
— Ты напомнил мне Пьетро.
Тут Питер как-то сразу понял, что сейчас пойдут откровения. По опыту, наверное: на взрослых, он знал, иногда накатывало, и они сначала купались в своем горе и молчали — тетя Мэй, например, в такие моменты уплетала мороженое и выглядела при этом как наемный убийца, который ложкой жертве глаза вырежет, — а потом их прорывало.
Хотя кто такой Пьетро, Питер не знал вот совсем.
— Пьетро — мой брат, — словно услышав его мысли, тихо сказала Ванда. — В детстве он был очень назойливым и упертым, и если ему приходило в голову, что я почему-либо хочу побыть одна — что ж, он делал все, чтобы меня одну не оставлять. На самом деле, когда мы выросли, он остался таким же, только выгнать его стало еще сложнее — он научился быстро бегать, а я слишком боялась случайно причинить ему вред по-настоящему… В Гидре очень интересовались феноменом близнецов и считали, что лучше всего ментальные воздействия мне тренировать на том, кто крепко со мной связан.
Никогда не поймешь, что нужно — с важным видом покивать, будто ты такой современный доктор Фрейд, или задать вопрос, но Питер доверился чутью.
— Вас, э-э, заставляли мучить вашего брата?
— Недолго, — Ванда улыбнулась — очевидно, своим воспоминаниям, и эти воспоминания явно были не о сладкой вате и прогулках под солнышком. — До тех пор, пока я не показала им, что сила ментального воздействия, используемого на обычных людях, может быть ничуть не меньшей. После того, как они лишились пары своих сотрудников, они поняли намек.
— Вы их типа убивали силой мысли?
— Нет. Они сами себя убивали.
— А, вот оно что, — пробормотал Питер. Ванда недоговаривала кучу всего, и от этого воображение разыгрывалось сильнее. — Гм… Знаете, я вот сейчас подумал — хорошо, что вы на нашей стороне.
— Я ни на чьей стороне.
— Кхм… А вот это, ну, знаете, проблема.
Не то чтобы Питеру, вообще-то, хотелось лезть в душу ведьме, которая только что в красках — ну ладно, не в красках, но нетрудно додумать подробности! — рассказала, как она убивала сотрудников самой стремной организации последнего времени. Если честно — вообще не хотелось.
Но соберись, Питер Паркер, Человек-паук, тебе что, оставаться в Белом Нигде хочется больше?
Питер еще точно не знал, что скажет, когда открывал рот — что-нибудь вдохновляющее, или утешительное, или, как всегда, полную чушь протараторит, — но сказал только:
— Ч-что за хрень?
Потому что он вдруг оказался в своей комнате.
Жалюзи наполовину подняты, снаружи солнечно, и все тут залито светом. Неторопливо кружится в воздухе мелкая пыль. Учебник по биологии на столе, открыт на семнадцатой главе. Кровать застелена идеально ровно — черт, это тетя Мэй опять к нему заходила навести порядок, да сколько можно… За окном голоса и смех, рев мотоцикла, застрявшего на светофоре, громко сигналит машина…
— Питер… О господи, Питер!
— Мэй?! — Питер развернулся прыжком. — О боже, Мэй, что…
Тетя Мэй стояла у закрытой двери, и поперек ее груди белела клякса паутины. Огромный такой бинт, приклеенный к стене справа и слева. Как ремни в “Пятом элементе”, которые Лилу перетягивали во всех местах.
— Ты должен это сделать, — всхлипнула Мэй. Опухшие от слез глаза смотрели требовательно, господи, словно она опять промывала ему мозги по поводу домашки, от которой якобы зависит его будущее. — Давай, Питер. Времени мало.
— Что сделать? — беспомощно пробормотал он.
А потом выстрелил паутиной.
Это вышло как-то само собой, он, черт, даже ничего не делал, у него даже Карен не была активирована, и костюм вообще напоминал обычный тряпичный комбинезон, а не творение мистера Старка из каких-то сверхволокон… Питер опустил голову и увидел свою поднятую руку.
Паутина впилась Мэй в горло и зафиксировала шею.
— Черт, хватит! Карен, что происходит?!
— Протокол “Паучок-трусишка”, — раздался мелодичный голос Карен.
— Что… Карен, прекрати, выключи этот ужас!
— Не могу, Питер! — жизнерадостно отказалась она. — Данный режим не предполагает интуитивное управление!
— И что мне делать?!
— Получать удовольствие, Питер!
— Ты издева… Твою хрень, блин!
Сгусток паутины сорвался с запястья и ударился Мэй в лоб. Питер рванул вперед — и остался на месте. Костюм держал его, как сделанный из чистого железа. Питер испуганно всхлипнул и поймал взгляд Мэй.
— Мэй, я не могу!..
— Я что тебе сказала, Питер Паркер?! — рявкнула она, и Питер непонимающе мотнул головой. Господи, да что, что, черт, происходит?! Мэй сощурилась, и Питер знал, что если бы она сейчас могла, она бы наставила на него палец, как делала, когда у него случайно выходило довести ее до кипения. — Когда ты уже наконец-то начнешь хоть немного меня слушать? Я же сказала — ты должен это сделать, так что прекрати вести себя как ребенок и используй уже свою чертову паутину!
Он упрямо замотал головой, сцепив зубы и пытаясь в то же время сдвинуть чертов костюм хоть немного, но не помогла даже паучья сила.
— Вот пиздец, — срывающимся голосом выдал он.
И когда Мэй вместо того, чтобы возмутиться, принялась говорить что-то еще — опять о том, что времени почти нет, что чертовы артефакты без жертв не работают, что первая жертва их всех спасла, а вытащить должна вторая, и что хватит уже вести бесполезные разговоры, — он просто зажмурился.
Как вылетел еще один сгусток паутины, он услышал и так.
И когда Мэй замолчала, он понял, что это значит.
Паутина закрыла лицо.
Со временем твердеющая на воздухе паутина.
Господи.
— Протокол “Паучок-трусишка” деактивирован, — счастливо доложила Карен какое-то время спустя — минуту, две, чертову вечность. — Питер, у тебя высокий пульс. Провести полную диагностику?
За окном снова засигналила машина. Несколько резких, длинных гудков.
Застывшую паутину отскрести было почти невозможно. Даже ту, старую, которую Питер изобрел сначала, а уж новую, которой даже мистер Старк восхитился…
Но Питер не думал. Ни о том, почему паутина в этот раз застыла так быстро. Ни о том, что, отдирая ее от тела живого человека, можно содрать кожу. Ни о том, что человек сколько-то там может прожить без воздуха.
Он просто подцеплял твердые волокна, тянул, пальцы срывались, костяшки бились об косяк, и он, тяжело дыша, пытался снова.

— А ты стерва, да?
Его руку перехватили и прижали к телу, Питер дернулся, но теперь не костюм, а кто-то живой мешал ему двигаться. Он задергался снова, сквозь слезы уже ничего не различая и не в силах даже выдавить какую-нибудь угрозу, типа “убью!” или “отвали нафиг!”, но в ответ тиски только стали плотнее, и над ухом раздался голос:
— Тихо, парень, эй... Я сказал тебе остановиться, ты меня не услышала?
— Я ничего не делаю, — равнодушно ответил на это другой голос.
— Умница. Питер, дружище, слышишь меня? Давай, приходи в норму, это всего лишь какой-то гипноз. Эй?
— Что здесь происходит?
— О, док. Ваша мисс, которая по плану должна всех спасти, довела парнишку.
— Ванда? — Пауза. — Ладно. Мистер Барнс, позвольте. Питер, посмотри на меня. Ты меня узнаешь?
Питер кое-как разлепил глаза. Сглотнул, рефлекторно пытаясь избавиться от сухого комка в горле, поморгал еще, пока не удалось поймать чужой взгляд.
— В-вы в-в-волшебник, — выдавил Питер устало.
— Отлично, — комментировать Стрэндж не стал. — Остальных узнаешь?
Питер нехотя кивнул.
— Мистер Барнс, — он скосил глаза на железную руку, все еще обнимающую его поперек туловища, и Барнс отступил на шаг. Питер перевел взгляд на Фьюри. — Директор. И… она.
Ванда уже не сидела — стояла рядом с Фьюри, и он некрепко, но выразительно держал ее за локоть.
Стрэндж удовлетворенно кивнул.
— Как ты себя чувствуешь?
— Э-э… — Сердце прекратило долбиться о грудную клетку, но умереть здесь и сейчас еще немножко хотелось. — Т-так себе. Но ничего. В смысле, ну… — Питер выдохнул, набрал еще воздуха и уже тверже сказал: — Я в норме.
Ванда смотрела куда-то в землю, но когда он поднял глаза — посмотрела в ответ.
Без злости, без мстительного удовольствия, с которым рассказывала об умерших засранцах из Гидры. Спокойно. Уголки губ у нее дернулись — но не приподнялись, а замерли, чуть опустившись, и Ванда чуть склонила голову набок. Красных язычков нигде видно не было, значит, никто его сейчас не сканировал, но по спине все равно пробежали мурашки, и Питер поморщился, дернув плечом.
— Рад это слышать, — громко сказал Стрэндж. — И раз уж мы все собрались, предлагаю мисс… Ванде никуда не торопиться и все-таки поучаствовать в разговоре. Раз уж она не настолько теперь презирает свои способности, чтобы не использовать их вовсе.
Питер уставился на Стрэнджа: тот впервые говорил так, что ни о каком предложении и подумать было нельзя.
Он не предлагал — он требовал.
И он был чертовски, просто нереально зол.

***

— Я вам еще раз говорю! — старушечий палец остановился ровно у Мэй перед носом. — У меня из-за вас весь потолок в пятнах и в плесени! Проверьте свою чертову воду, мисс!
Дыши, Мэй Паркер, дыши. И улыбайся, давай-ка, поискреннее, если ты сейчас наорешь на несчастную старушку, никому не станет легче.
— Миссис Уилкинсон, честное слово, я никак не могу вас зали…
— Это наверняка все эти проклятые тинейджеры! — гаркнула миссис Уилкинсон, и чертов ее старушечий палец почти ткнул Мэй в глаз. — Не выключают воду, потому что сидят в своих гаджетах, и мозги все у них давно выгорели от этих радиоволн!
— ...не могу вас залить, потому что я живу этажом ниже вас!
— И что с того?!
— Э-э, мэм?
За спиной старушки замаячила тучная фигура Нэда. Он стянул наушники и неуверенно помахал рукой, опасливо косясь на худосочное тело, затянутое в пестрый китайский халат. Пышные седые кудряшки венчала бейсбольная кепка. Миссис Уилкинсон напоминала престарелую болельщицу, сбежавшую из дурдома.
— Привет, Нэд! — бодро поприветствовала Мэй и хотела было жестом показать Нэду, чтоб он незаметно втек в квартиру и не вмешивался, но миссис Уилкинсон оглянулась и торжественно вскрикнула:
— Вот! — Теперь острый палец достался Нэду, и прямо в живот. — Еще один! Вечно шастает, ухажер молочный! А потом накурятся своей травки и чинят черти что, и у нормальных людей потолки текут!
— Какой травки? — ужаснулся Нэд.
— Веселенькой! — рявкнула старушка. — Что стоишь, парень? Давай выворачивай карманы, и чтоб никакой гадости, ни тебе, ни девице твоей! И куда ты только смотришь, Мэй Паркер, — осуждающе поцокала она языком, оглянувшись через плечо, — я б на твоем месте эту дурынду вообще из дома только за руку выпускала!
Нэд уставился на Мэй, Мэй — на старушку.
— А то знаю я их, — продолжала вещать та, — музыка сатанинская, травка — и потом будешь младенца няньчить еще одного, так никогда сама замуж и не выйдешь, умрешь старой девой, и талия твоя никому не сгодится!
Так, ну все.
Мэй уцепила старушку за плечо и бесцеремонно подвинула. Та оказалась не пушинкой, но и Мэй Паркер не просто так тут по крышам на паутине скачет, знаете ли.
— Нэд, в дом, — железным тоном приказала она.
И видит бог, нет еще пока в этом мире подростка, который после такого тона отказался бы делать то, что она говорит.
Дверь захлопнулась с грохотом, и Мэй без сожалений повернула замок, только фыркнув на доносящиеся снаружи угрозы вызвать полицию и — господи, вот старая дура, — инспектора из опеки.
— По-моему, сегодня у всех крыша едет, — пожаловался Нэд.
Без старушки он заметно расслабился и уже успел скинуть куртку и протопать в комнату. Там он уселся на стул, привычно поднял крышку ноутбука и выдохнул, словно все это время за ним гналась стая волков и наконец-то отстала.
— Когда я уходил, ма закатила такую истерику — просто ужас, — поделился он. Мэй вышла на кухню принести графин с лимонадом, но Нэда распирало, и слышно его было отлично и так. — Заявила, что я в жизни никогда не занимался математикой, и сейчас просто обманываю и вообще смерти ее хочу. Ну, то есть, я-то реально не к репетитору по математике, это ладно, но потом… Потом она заявила, что мне надо не тратить время на ерунду, а больше играть на скрипке. На скрипке, Мэй, ты представляешь? Охренеть же можно, я эту хрень только один раз в руки брал, в семь лет! Ма всегда хотела, чтоб я был музыкантом, говорила, они все интеллигентные, но это вообще какой-то дурдом… И ваша эта соседка — это вообще улет!
Мэй громыхнула графином об стол и устало потрепала Нэда по макушке. Ничего, может, миссис Уилкинсон не такая уж маразматичка. Вернется вот к Мэй ее “дурында” — и будет с Мэй в самом деле до школы и назад ходить за ручку, и пусть только попробуют всякие космические засранцы на них покуситься.
— Во всем мире дурдом, — сказала Мэй. — Начать хотя бы с этой их безумной акции.
— День Скорби, ага, по всему городу плакаты. У нас в школе организован пункт сбора пепла. — Нэд моментально помрачнел еще сильнее и щелкнул по клавиатуре так, словно это она во всем виновата. — Серьезно, они превратили спортзал в склеп, там куча свечей и все плевать хотели на пожарную безопасность, и в центре — какая-то фигня типа бассейна и рядом стенд, куда надо еще вписывать имена. Старшеклассников туда зовут волонтерами, типа там помочь кому донести банку с пеплом или подать платок, и знаете, это какая-то шиза… А правду говорят, что в День Скорби сам Генерал Америка будет говорить речь?
Мэй кивнула, поджав губы. По этому поводу она могла бы сказать еще много чего, но ушам подростка это слушать вредно. Вот уж кто мог подумать, что мистер Я-Национальный-Символ окажется таким упертым чугунным котелком, неуклюжим на поворотах…
— Погоди, — спохватилась Мэй, — как ты его назвал?
— А? Генерала? — как ни в чем не бывало переспросил Нэд.
— Капитана, — поправила она и пошутила: — Повышение в звании ему не светит уже полвека.
Нэд уставился на нее, чуть нахмурив брови. Почесал затылок. На автомате щелкнул по паре клавиш. Это еще что такое?
— Господи, Нэд Лидс, ну-ка не пугай меня. Сейчас еще скажешь мне, что Питер у нас Человек-таракан, и совсем отлично будет!
— Эй, да Человек-таракан — его нелюбимая шутка, он это терпеть не может, — тут же ухмыльнулся Нэд. — На втором месте шутки про комаров, а на третьем, кажется…
Питер как-то рассказывал про свое паучье чутье. Уже после того, конечно, как Мэй его раскрыла и поставила крест на всех его попытках отвертеться, и после того, как у них состоялся грандиозный скандал, и после первых двух недель, когда Мэй писала ему каждые полчаса, представляя его где-нибудь под крышей мэрии в миллиметре от бомбы с пищащим таймером. Так вот, когда уже все немного улеглось, Питер поведал, что у него есть особое чутье — любую опасность он чует издалека, и если даже в полукилометре от него из воздуха появится Дарт Вейдер, он это почувствует.
Питер тогда, конечно, намекал, что Мэй неплохо бы уже перестать так уж беспокоиться, а Мэй ему намекала о своем — что на каждое, Питер Паркер, паучье чутье есть чутье тетки, которая о тебе заботится, и которая всегда чует, если с тобой что-то может пойти не так, а с тобой теперь всегда что-то может пойти не так.
Так вот, звездный гигант, может, и распылил временно ее племянника, но чутье Мэй никуда не делось — раз, и диапазон его действия явно увеличился — два.
Потому что сейчас Мэй смотрела на Нэда и чувствовала, что все явно идет не так.

***

Тони покинул мастерскую только для того, чтобы принести с кухни минералки. Большую такую бутылку минералки и парочку яблок, да здравствует здоровое питание, чтоб оно уже упокоилось с миром через недельку, когда закончится этап реабилитации под названием “ничего нельзя, и вот этого тоже”.
Так вот — только ради чертовой надоевшей хуже некуда минералки, а вовсе не потому, что в девятнадцать ноль-ноль по центральному каналу будет трансляция всемирного пепельного безумия, и по этому поводу в зале организовали мини-кинотеатр.
Вообще не потому. В гробу он видел смотреть, как чертов Капитан Истерика со скорбной мордой кидает первую горсть пепла куда-то там.

До начала трансляции оставалось минуты три, и Тони ожидал услышать в зале полные слез голоса ведущих и репортеров, но экран оказался выключенным. На столике, как и полагается, стояли, испуская аромат на все здание, ведерки с поп-корном и несколько коробок с масляными пепперони, но выглядело это все нетронутым, а Мстители, все как один, со сложными лицами таращились на Брюса.
Брюс стоял посреди зала, растерянно улыбаясь, и смотрел на экран так, словно пытался включить его силой мысли.
— Эй, здоровяк, — не выдержал Тони, — ты отчаялся решить проблемы с зеленым парнем и пытаешься переквалифицироваться в Профессора Икс? Так я тебя уверяю, не надо впадать в отчаяние, не все так плохо.
— Что? А, Тони, это ты. — Брюс обернулся к нему, сфокусировал взгляд и с улыбкой нервно взлохматил волосы на затылке. — С чего ты взял… Да нет, что ты, телепатия — это совсем не мое…
Тони еще раз оглядел присутствующих — задумчивого Роуди, енота, увлеченно копающегося в своем гранатомете двумя отвертками, подозрительно слишком расслабленную Наташу, которая единственная успела стащить из ведерка горсть поп-корна и теперь неторопливо жевала, — и раздраженно закатил глаза.
— Тогда какого черта у вас тут происходит?
— Э… ничего? — попытался Брюс.
Нет, вот уж кто, а этот парень юлить не умел, у него явно творится какое-то “ничего”, а вот что у остальных… Тони скрестил на груди руки и прицельно уставился на Роуди. Тот намек понял и откашлялся.
— Доктор Беннер, попробуйте еще раз. Если это какие-то неполадки, то кому с ними возиться, если не Тони?
Брюс неловко кивнул и, подняв глаза к потолку, неуверенно произнес:
— Э-э, Понедельник? Не могла бы ты включить трансляцию Дня скорби, пожалуйста?
В зале повисла тишина. Наташа с совершенно нечитаемым выражением лица взяла банку колы и громко хрустнула кружком-открывашкой.
Отличное начало.
— Не понимаю, в чем дело, — Брюс виновато улыбнулся Тони, — кажется, я просто не нравлюсь больше твоему искину, Тони.
Да неужели. Тони нахмурился, прижав согнутый указательный палец ко рту.
— И давно ты пытаешься заставить мою девочку включить телек?
— Ну… Несколько минут. Но честно говоря, у нас с ней уже пару дней какие-то неполадки. Это очень необычно, раньше Понедельник была славной.
— Потому что раньше Понедельник была Пятницей, — сказал Тони. Так сразу и не поймешь, что лучше — чтоб крыша поехала у искина или у Халка. Искин-то можно починить, если только не воспылает опять жаждой уничтожить все живое и не составит парочку Таносу, а вот если заглючит Халк… Тони шумно выдохнул и позвал: — Пятница.
— Да, босс? — тут же раздался мелодичный голос.
— Почему не любишь доктора Беннера?
— Он называет меня Понедельник, — пожаловалась Пятница.
Если бы Тони не знал, что Пятница — хорошая девочка и не собирается становиться слишком уж самостоятельной, он бы сейчас подумал, что явно услышал в ее фразе обиду.
Брюс смущенно рассмеялся — посчитал, видно, что все это забавная шутка, но смех его затих, едва до него дошло, что остальные хихикать не торопятся.
— Это что, не розыгрыш? — разочарованно вздохнул он. — В смысле… Я не очень понимаю, что сейчас происходит. Я имею в виду, Тони, ты и Понедельник — это же такая старая песня…
— Звучит как какой-то гипноз, — подал голос Роуди.
— И кто его загипнотизировал, электрочайник с подушкой? — резко поинтересовался Тони. — Пятница, когда доктор в последний раз покидал здание?
— Ни разу с момента прибытия, босс.
— А когда доктор в последний раз ударялся головой в душе?
— В душе нет камер, босс.
— Какая досада, так может в этом все и дело? — Тони широко открыл глаза, наставив палец на Брюса, но тот шутку не оценил и, к тому же, заметно занервничал, и Тони поспешил подойти и приобнять его за плечи. — Ладно, ладно, здоровяк, не вздумай паниковать, сейчас Понедельник включит нам трансляцию, мы все порыдаем над нашим Капитаном Всемирной Скорби и немного расслабимся, а потом подумаем, что у нас вообще стряслось, идет? Пятница, девочка, включи нам мультики.
Пятница послушалась молча — включила канал “Дисней”, и несколько секунд по экрану металась златовласая девица, сверкая улыбкой маньячки, пока Пятница не решила, что этого для мести хватит, и не переключила канал.
Тони подтолкнул Брюса к дивану, где его тут же прибрала к рукам Наташа — к ногам, точнее, потому что, стоило Брюсу сесть, Наташины ноги как-то оказались на нем, — а сам остался стоять, глядя в экран и напряженно размышляя.

***

Никогда Стив не видел настолько огромной толпы. Он знал, что на похороны некоторых, к примеру, знаменитостей собирается много людей. Но теперь люди заполонили площадь, балконы домов, кто-то влез даже на фонарные столбы. То есть полиция, конечно, что-то регулировала, но, положа руку на сердце, если возникнет давка, никому эта регуляция не поможет. Стив представил, как спрыгивает с местной сцены-трибуны, оставив символический гроб на произвол судьбы, и пытается навести порядок в паникующей толпе. Даже не надо никакого взрыва, достаточно одной дымовой шашки, намёка, и… Стив устало помассировал лоб. Журналисты, конечно, уже столпились в отсеке для прессы, но близко их пока ещё не подпускали, и слава богу. Обычно всю эту кутерьму с прессой брал на себя Старк. Стив просто выходил вперёд, кивал, говорил что-нибудь необходимое и заранее согласованное и удалялся, и господи, как же это было удобно. Он всё ещё не привык к городу — после Ваканды, где зелень была повсюду, где сам состав воздуха, казалось, был другим. И уж тем более он не привык к настолько плотным толпам. Если здесь только половина города, то каков был он весь?
Речь ему, конечно, подготовили, и даже попытались с ним согласовать, в смысле, подсунули заламинированный лист сильно заранее, вот только текст на нём внезапно оказался дурной шуткой. Нет, предъявить раскаяние — пожалуйста, на это Стив сознательно пошёл, и был готов нести ответственность, и всё такое. Но не придумывать каких-то погибших друзей.
— Послушайте, — сказал Стив очередной безликой милой секретарше, которая как раз приводила в порядок стаканчики и бутылки с водой. Будто у них здесь конференция, а не попытка перетянуть часть огромного горя на себя. На бейдже красовалось: «Эйлин».
— Послушайте, — сказал Стив и осторожно взял её за плечо, — Эйлин. Я всё понимаю и готов выполнять инструкции, но то, что здесь написано, оно…
Эйлин оглянулась и довольно быстро озарилась этой профессиональной общей на всех улыбкой, но в промежутке Стив успел заметить и страх, и брезгливость, и досаду. Ну что ж, понятно, ничего не изменилось, бывший преступник — он и есть бывший преступник. Руку с её плеча всё же убрал.
— Я готов идти на уступки, — повторил Стив, потому что больше вокруг ни одного хоть сколько-то знакомого лица не было видно, и он понятия не имел, кто вообще сочиняет эти речи, и сколько этому кому-то заплатили, чтобы он… — я готов многое понять, но не прямую ложь. Я никогда не был дружен с Зимним Солдатом и со всей этой историей знаком только в общих чертах.
Эйлин попятилась.
— Мистер Роджерс, — она явно искала слова, — я, конечно, попробую согласовать вам встречу, но правки в текст надо было вносить раньше.
Что раньше текста он попросту в глаза не видел, было, видимо, целиком проблемой Стива. Вот зачем люди нанимают пресс-секретарей, просто секретарей и прочих специалистов по связям с общественностью. Обычно Стив был просто собой и это помогало, но теперь…
— Я не буду это читать, — сказал он негромко, но Эйлин уже повернулась к нему спиной. Палатки вокруг сцены трепетали на ветру, журналисты толпились вокруг. Если сейчас он развернётся и уйдёт, то и задание провалит, и со Старком поссорится. То есть он уже, но.
В конце концов, никто не будет держать пистолет у его виска с тем, чтобы он говорил только то, что написано. Уговор был — появиться на похоронах и, да, сказать предписанную речь, но он может позволить себе отступление от текста, раз уж там наверху они позволили себе отступление от правды.
На войне приходилось вдохновлять ребят, может быть, и сейчас выйдет неплохо...

— ...И хотя я сам, — проговорил Стив, отложив бумагу в сторону, — не терял в эти дни ни родственника, ни лучшего друга, — я скорблю вместе с вами. В конце-то концов, я уже просыпался один раз и обнаруживал, что все, кого я знал, либо состарились, либо мертвы. Так что я говорю вам — вы должны быть сильными.
Почему-то лица всех этих важных шишек, сидящих за его спиной и попивающих минералку, стали какими-то не такими. Как будто на минуту они вслушались в то, что он говорит, и даже не вознегодовали, а удивились.

@темы: marvel, пишется тут всякое, война бесконечности, фанфикшн

---

В моем списке персонажей-которых-затрахаешься-писать сегодня благодаря Стрэнджу стало на одного персонажа больше. Добро пожаловать в компанию Дэна, Шерлока, Шурфа и Тони А любимый мой повествователь - это фраевский Макс. Вот он - это как счастливо бежать под горку, а эти - как обратно взбираться, хромая.

---

Наблюдала сейчас, как дети старательно развешивают по стенам шпаргалки.
На стенды ("там как будто про учебу, а там шпаргалка!"), на закрепленные на стене колонки ("никто тут смотреть не будет!"), прям виртуозы. И иногда они так оглядываются, типа надо сделать вид, что они вообще обеспокоены тем, что своим творчеством этим занимаются в то время, когда в классе еще я и родители.
Но подстава была в том, что экзамен у них в ДРУГОМ классе. Где голые стены и одинокий фикус на подоконнике. Жизнь ужасно несправедлива.

---

Народ, нет у кого проверенных ветеринаров? Или ветклиник. Москва, где угодно.
Проблема - лечим коту цистит уже несколько месяцев с перерывами, и как-то оно так себе пока, только сняли приступ - опять обострение, уже и животное жалко уколами мучить. Хочется нормального специалиста, кто с этим работает и доведет до конца, и учитывая, что это уже похоже на хронику, нормально расскажет, что с этим делать.

---

"Голос монстра" мощнее в экранизации, чем в тексте, но и текст хорош - это такая безумно простая и красивая метафора, сказка-не-о-том-о-чем-кажется, сказка о смерти и принятии. Читается часа за два. Там нет проговаривания мыслей и страхов, почти совсем, только в конце немного, но при этом сказано все, что должно быть сказано.
Похоже атмосферой на "Мост в Терабитию". Вот это детство, когда легче о чем-то важном говорить и что-то важное проживать не напрямую, а через монстры-деревья.

В школе драмы и войны, потому что в конце года меняют расположение классов и кого-то неминуемо переселяют, и начинается вот это "а тогда я унесу наши парты!", "а я наш шкаф", "а мы вообще просто никуда не пойдем из нашего класса!!". Никогда не видела такого шума у нас х)

Неделя до Абхазии, я уже отсчитываю дни. Завтра последний экзамен, в среду финальное совещание, а потом все, свободный полет.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[L]~Пересвет[/L] <a href="http://novoegnezdyshko.diary.ru/p215569787.htm">продолжает писать "Пункт третий, подпункт четвертый"</a> пост-ВБ, с мистикой, Стрэнджем, Паучком и всеми-всеми 

Авторы:  ~Пересвет,  Ластя Зелен Виноград
Название: Пункт третий, подпункт четвёртый
Персонажи: Тони Старк, Питер Паркер, Питер Квилл, Мэй Рэйли Паркер, Баки Барнс, Стив Роджерс, доктор Стрэндж
Рейтинг: PG-13
Жанры: драма, фантастика, мистика-хуистика, hurt/comfort, AU, дружба
Размер: миди
Статус: в процессе
Описание: даже титанам, увлеченным праведным геноцидом, при столкновении с древними волшебными штучками не мешает полистать инструкцию по эксплуатации.
Иначе есть шанс получить не совсем то, что планировал.
СПОЙЛЕРЫ к "Войне бесконечности", история-продолжение, еще одна попытка все пофиксить

Начало - тут, пролог и 1-2 главы, 3-4 главы.

ГЛАВА 5

— Мне нужен мистер Паркер и две цветные женщины, — сказал Стрэндж, появляясь из тумана.
Исключения ради у него за спиной болтался плащ, и Питер бы сотку поставил на то, что Стрэндж специально его подговорил. Ради эпичного возникновения.
Стрэндж огляделся и недовольно спросил:
— Где, собственно, все?
Питер пожал плечами, с трудом не буркнув: “Что, повыпендриваться не перед кем?”
— Да кто где, — вяло ответил. — Фьюри засек какого-то мужика, который у них в их суперсекретной базе как суперопасный хрен числился чуть ли не вечность, и сказал, что он себе руку отгрызет, если сейчас его не скрутит. Профилактики ради, то есть, так он сказал. Собирался ему затереть что-то о возмездии и искуплении, на случай, если тот тип тоже считает, что он на том свете… Вот, а Квилл с Барнсом отлавливают этих, поехавших.
— Они не поехавшие, они трансформирующиеся, — строго поправил Стрэндж. — Что я говорил насчет упрощения формулировок?
Боже, опять у него этот взгляд учителя, которому ты месяц не сдаешь домашку. И еще колу пролил на его новый пиджак. Как же действует на нервы. Если б Питер сам был магом, он бы сейчас расщепил Стрэнджа на атомы и собрал назад в какую-нибудь неговорящую человеческую баранку... Можно и паутину на него навертеть, но потом снимать запаришься, ну и как-то неловко выйдет.
— “Суперопасные хрены” они и есть суперопасные и хрены, вы хуже тети Мэй с этим вашим пунктиком, — проворчал Питер, протягивая руки к костру. — Вы б послушали, как Квилл говорит...
Горела автомобильная шина с мшистыми корягами внутри, воняя и дымясь. Питер вытянул это зрелище из каких-то смутных воспоминаний — тогда, кажется, они с Нэдом впервые выбрались на вечеринку, им было по тринадцать, что ли, и социальное давление оказалось непомерно сильным, а пиво — дешевым и охренительно крепким, и вот потом они на заднем дворе жгли всякую ерунду в покрышках. Про социальное давление потом причитала, конечно, тетя Мэй. “Питер Паркер, умоляю тебя, выкрась волосы в зеленый и проколи пупок, только не алкоголь и наркотики!”
Сейчас бы она сказала “только, упаси тебя господь, не Мстители”.
— Квилла держит горечь утраты, — вернул его к действительности Стрэндж, сверкнув глазами. — На него типичная техника безопасности не распространяется. Он может скандировать древнегреческие гимны, а может лечь лицом в траву и ни с кем не разговаривать — трансформация его не затронет.
— Круто ему, — не выразил энтузиазма Питер.
Стрэндж говорил как всегда четко и неторопливо, этим своим чарующим голосом, как сказочник на детском утреннике, но Питеру сейчас как-то не хотелось хлопать в ладоши и скакать вокруг. После того, как его чуть не придушила какая-то зеленая дамочка, ему и моргать-то было лень.

...Питер после того сеанса связи очнулся от того, что Барнс окатил его водой из какого-то железного ведра.
— Порядок, парень?
Ну, тогда, то есть, Питер подумал не “Барнс и ведро”, а “какой-то левый мужик и долбаное, мать его, ведро”, как-то так. И когда Барнс почуял неладное и позвал Фьюри, а тому зачем-то срочно понадобилось посмотреть, нормальные ли у Питера зрачки, для Питера это все выглядело так, что до него докапываются два каких-то озабоченные старпера. Которых он впервые в жизни вообще видит.
А потом Барнс полчаса его допрашивал, заставляя вспоминать всевозможную муть — имя первой школьной училки, любимое кино тети Мэй, из чего состоит классический чизбургер, — и угрожал достать из тумана еще одно ведро воды, если Питер будет оказывать сопротивление.
— Так, а что насчет первого танца с классной девчонкой? Как это было? — Барнс вел допрос, валяясь на земле и безмятежно улыбаясь, но таким оскалом, что принять его за нормального добродушного парня не смог бы и младенец. — Эй? Так, парень, эта пауза — это ты не помнишь или, не пугай меня, еще не дозрел до девчонок?
— Это я вспомнил, кто вы такой. И можно мы уже сменим тему, мистер Барнс? Я тут недавно видел вашего приятеля, кстати, кажется, и он был какой-то мрачный и занудный.
— Как всегда, ничего нового.

Так вот, если Стрэнджу нужны зрители, пусть отыщет кого другого. Фьюри, например, он тут главный, ему не отвертеться. А Питер — Питер посидит у костра. В одиночестве.
Но Стрэндж и “заткнуться” — это как Кэп и “веселье”, ага. Стрэндж продолжал болтать.
— Да, Квиллу повезло, он из тех сентиментальных упрямцев, которые свое горе считают за сокровище. Абсурд по большому счету, но благодаря этому Квилл сейчас — скала. Несколько ноющая и сверхдраматичная, но скала, и камню души его личность так запросто не растворить.
Питер невпопад кивнул и, подобрав с земли теплую щепку, кинул в костер.
— А ты эмоциональный подросток на этапе поиска. Себя, смыслов, ответов, бла-бла — сплошные американские горки. Потеряешь концентрацию, расслабишь мозги — и ремень безопасности не спасет. Это понятно?
— А?
— Боже мой, — закатил глаза Стрэндж, — для кого я это вообще говорю. Мистер Человек-паук, вынь из ушей беруши!
Питер в ответ шмыгнул носом и пнул прогоревшую шину.
Нет, Стрэндж вообще-то неплохой тип, даже учитывая эту его дурацкую привычку болтать ему одному понятную ерунду, но... Он когда-нибудь вообще затыкается до того, как у собеседника шарики за ролики заедут?
Костер затрещал и поблек. Туман всасывал его через невидимую трубочку, как оставшуюся на дне пенку от кофе.
Пару секунд Питер представлял, как сейчас пошлет Стрэнджа куда подальше, навспоминает себе новый костер, нормальный, чтоб без вони, и просидит около него столько, сколько захочет; а потом вздохнул и сказал:
— Простите. Но я вот вообще не понял, что там было у вас про камень и вот это все, которое вы говорили, можно еще раз и нормально, и вот без нотаций, ладно? И, э-э, упростите, ладно? Знаете, как будто вам надо эссе уместить на одной странице и обязательно шестнадцатым шрифтом.
Стрэндж хмыкнул.
— Ладно, Питер. Мы внутри камня души. Достаточно просто?
— Э-э… Ну вот сейчас можно и поподробнее, — подумав, сказал Питер.
Стрэндж шагнул к нему, и из тумана сформировался черный кожаный диванчик с клетчатым пледом, накинутым на спинку, и ворохом каких-то скучных журналов. Стрэндж махнул на него рукой, как на надоевшего кота; он вообще не любил сидеть, это Питер сразу заметил.
Сидя, наверное, эффектным выпендрежником выглядеть сложнее.
— Это, если желаешь, можно сравнить с огромным, безграничным желудком, скажем, удава, в пасть которому запихнули миллиарды кроликов, — сказал Стрэндж. — И рано или поздно пищеварительные ферменты начнут работать.
Питер представил и промолчал, потому что его вдруг замутило. Не от картинки даже, где в желудочном соке тают кроличьи шкурки, а от того, с каким шизофреничным торжеством Стрэндж вот это все вещает.
Как будто открытие века совершил и презентует свой доклад на каком-то всемирном сборище.
— Отличие, впрочем, фундаментальное: этим пространством руководит не мозг, обремененный скрижалями человеческих генов, а вполне себе живая человеческая душа, благодаря которой это пространство… Ну, если снова упрощать, разморозилось. Развернулось. Проснулось.
И тут до Питера наконец-то дошло.
— Танос пробудил камень, — вспомнил он, — что-то такое она сказала… Погодите, цветные женщины — это вы про, э-э-э, ту зеленую мисс, которая Гамора? А кто вторая? Погодите... — Лень внезапно куда-то подевалась, как и желание умереть, свернувшись клубком у костра в долбанном Нигде. Питер почти физически почувствовал, как заискрило в мозгах, и затараторил: — Вторая — это Алая ведьма, типа зеленый и красный, да? Но постойте-ка, тогда выходит, что эта ваша душа… Постойте, но мы же не у нее в душе, правда?"
Стрэндж посмотрел на него своим фирменным “умоляю, не тормозите”-взглядом, и Питер торопливо исправился, подскочив:
— Нет, ну конечно, это же было бы совсем уже нереально… Значит, просто внутри камня… Охренеть физика в отстое! Слушайте, это как пояс Ориона из “Людей в черном”, вселенная в стеклянной фигне, это же охренительно, и этот пояс, то есть камень с ней как-то связан, с той зеленой, и все потому что Танос зафейлил что-то где-то там, когда…
— Когда убил свою дочь, — медленно и торжественно сказал Стрэндж, мужественно дождавшись, пока словесный поток Питера дойдет до нужной точки, — и не удосужился заглянуть в инструкцию по эксплуатации артефакта, который приходится ровесником Вселенной.

***

Всю эту муть про древние артефакты и технику безопасности Стрэндж попытался задвинуть и Фьюри с Барнсом, но у него не прокатило. Барнс зевнул и сказал:
— Круто, мощная штука.
А Фьюри плюнул тонким материям в лицо и подытожил:
— Ты ведешь к тому, что мы можем элементарно вылезти из этого камня наружу, так?
Питеру показалось, что Стрэндж сейчас проклянет их всех насмерть — у него даже глаза засветились и ноздри раздулись, и почему-то представилось, как мистер Старк на это все закатывает глаза и говорит: “Так, ведьмочка, а можно без спецэффектов? Потом поиграешь в Гарри Поттера”.
— Нет, мистер Фьюри, “элементарно” мы тут ничего не можем, — Стрэндж потер переносицу, — но с приложением некоторых усилий…
— А прикиньте, что будет, если мы такие выберемся из камня и останемся такого же размера?! — подал голос Питер. — Как в том фильме, где один папаша…
— Я смотрел, — серьезно сказал Фьюри.
— Про что там? — спросил Барнс.
— Там один чувак изобрел прибор-уменьшитель и всю свою семью уменьшил до размеров букашек…
— Нет, это были его дети, — поправил Питера Фьюри. — Чувак ничего не знал.
— А, точно.
Барнс присвистнул.
— Нам что, такое грозит? Это, конечно, прикольно, как выражаются теперь, и я бы даже не отказался, но…
— Но нам это совершенно точно не грозит! — прогромыхал Стрэндж, воздевая к ним руки, как римский царь к бушующей толпе идиотов, не внемлющих слову его. — Мистер Паркер, вы сейчас даже не “букашка”, вы настолько минимальная величина, что практически не существуете, более того, вы с каждым мигом все активнее перестаете существовать, остается лишь сгусток древней первоэнергии, так что закроем, бога ради, этот марафон кино-ассоциаций!
Барнс переглянулся с Фьюри, и они как-то удивительно синхронно хмыкнули.
— Ладно, Стрэндж, давай дальше говорить на твоем языке.
— На языке пафосных прибауток, — пояснил Барнс.
Над головой у него покачивался от несуществующего ветра большой зеленый зонт с эмблемой какой-то неизвестной пиццерии. Питер все пытался понять, чье это воспоминание — вот эти деревянные столы, плетень с искусственными подсолнухами и гигантская чашка какао на столе, — но все делали вид, что никакого отношения к этому не имеют.

Вообще-то, будь у Питера немного больше свободных мозгов, чтобы о чем-то задумываться, он бы заметил, что они тут все как-то удивительно не парятся. То есть, ну, почти совсем.
Фьюри вот сверкает единственным глазом направо-налево и шастает по туману, подметая землю полами пижонского плащика, и выглядит иногда так, словно попал в Диснейленд и идет покупать сладкую вату у Микки-мауса.
Барнс — тот и вообще подозрительно щедро ухмыляется и, только выдается минутка, падает на зеленую лужайку и пялится в небо; ну, то есть, только эта минутка выпадает, и лужайка сама кидается ему под ноги. “Это нормандский лес, — говорит он. — Ты мне солнце заслоняешь, подвинься, ага?” Еще Барнс присматривает за Квиллом. Питер сначала думал, что это Барнс так следит, чтобы тот опять не накосячил, как в прошлый раз, но потом Барнс как-то сказал, что Квилл ему нравится и похож на простых ребят из его юности.
Вот Квилл — тот еще как-то тянул на того, кто от Белого Нигде не в восторге, но Питер подозревал, что Квилл из тех парней, которые в принципе ловят кайф, когда ноют на каждую отстойную мелочь вокруг.
Про Стрэнджа и говорить нечего — у него тут счастливые каникулы.
Наверное, это как делать селфи на фоне рухнувшего с моста поезда, если никто не пострадал. Сначала орешь, как ненормальный, а только осознаешь, что руки и ноги на месте и вас чертовски пронесло, и все — можно шутить и выкладывать фотки в твиттер.
Интересно, у Стрэнджа есть твиттер?

Стрэндж покосился на Питера так, словно эту мысль про твиттер прочел у него на лбу. Да ладно вам, мистер волшебник, мы же на самом деле над вами не смеемся, просто стрессуем маленько, а у вас классный плащ и вы не обидчивый.
— Самая главная пафосная прибаутка, мистер Барнс, звучит так: “и однажды они уничтожили камень изнутри и обрели свободу”, — сказал он и неожиданно протянул руку к сиротливо стоящему посередине стола какао. Покачал стакан в руке, надеясь убрать остывшую пенку, и сделал глоток.
Барнс подумал и кивнул:
— Звучит неплохо. Даже как-то, знаете, философски-симпатично. Как если бы бабуля сама вылезла из брюха волка. Только бабуле-то небось попроще было?
— Или, напротив, сложнее. У “бабули”, — Стрэндж состроил смешное лицо, не растеряв ни капли серьезности, — были только собственные руки, а у нас есть Ванда и Гамора. Особенно Ванда, — он обвел их всех каким-то загадочным взглядом, неожиданно кашлянул и встряхнулся. — Если я правильно все понимаю, ее сил хватит, чтобы разнести в клочья каждый из камней. Даже изнутри.
— Вообще-то она именно это и сделала недавно, — поделился Барнс. — Правда, тогда мы уже все почти просрали, так что толку было мало. Красавица успела — уничтожила камень разума, он в пыль разлетелся, но у Таноса тогда собралась уже вся коллекция и ему класть было на все на свете.
— Камень разума? — быстро переспросил Стрэндж.
И умолк. Если б он был андроидом, как та механическая тетка на Титане, у него бы сейчас в головных схемах все коротнуло от напряжения. Ну, знаете, такого, когда не “твою ж мать!”, а “твою ж мать, ничего себе круто!”
Фьюри с Барнсом переглядывались, но терпеливо ждали. Питер помялся с ноги на ногу — после всех этих сложных разговоров его так и тянуло повиснуть вниз головой с какого-нибудь моста или хотя бы дерева.
— Послушайте, — не выдержал он, — вот это все круто, но я что хочу сказать — Ванда, она, кажется, ну, не очень хочет кому-то тут помогать. В смысле, она сказала недавно, что она не ведьма. “Была ведьмой”, вот как она выразилась.
— Да, да, — отмахнулся Стрэндж, явно прослушав половину. Выглядело так, словно ему присели на уши какие-то назойливые голоса, и он никак не может сосредоточиться. — Меня она тоже отшила…
— Он серьезно сказал “отшила”? — шепотом удивился Барнс и сделал страшные глаза. Стрэндж очнулся, поставил стакан, который тут же растворился в воздухе, и напомнил:
— Мистер Барнс, я вырос не в Нарнии и даже не в Хогвартсе и владею современным сленгом. Так вот, Ванда. Ее необходимо привести в форму, она наш главный ресурс, иного способа разрушить камень не существует, если только мы не найдем в этом тумане кого-то с аналогичными способностями. И даже если мы начнем поиск, проиграем в ту же секунду, потому что второй наш ресурс — это время, господа.
Стрэндж замолчал, выразительно их оглядывая. На старых видеокассетах так же смотрел Кэп, обращаясь с речью к своим юным последователям.
— И все? — наконец, удивился Барнс, обернувшись к Фьюри. — Чего-то тут не хватает.
— Данных, — хмуро подтвердил Фьюри. — Давай начистоту, Стрэндж: ты хочешь, чтобы мы все поиграли в психотерапевтов для девчонки? У нас действительно нет других задач?
— Разумеется, есть, — прохладно ответил Стрэндж. — И они появляются быстрее, чем я могу вписать их в общую картину. Например, крайне важно донести до выживших — до вашей компании супергероев, я имею в виду, — что им придется как-то обезвредить Таноса на тот момент, когда ведьма будет уничтожать камень. И насколько я могу оценить предыдущий опыт, с этим могут возникнуть сложности, в том числе нетривиальные: если ведьма действительно разрушила один из камней, а Танос не нашел ничего лучше, чем заклеить его скотчем… — Стрэндж хмыкнул. — Разумнее было бы засунуть в задний карман гранату с вырванной чекой.

***

Вот с чем у Тони определённо были проблемы, так это со сном. Он мог не спать пару ночей подряд, а потом вырубался где попало. В Башне в такие моменты ходили на цыпочках и даже Тор старался изъясняться шёпотом. Пятница аккуратно переводила все гаджеты в беззвучный режим. Наташа двигалась бесшумнее обычного. Где бы ему не случалось отрубиться, вокруг него экстренно создавалась зона тишины, и кто-то — может быть, они тянули жребий, — накидывал на него плед из Икеи того же красного цвета, что и львиная часть его костюма. Откуда, кстати, взялся плед, Тони понятия не имел — может, Пеппер принесла…
Тор и Роджерс пару раз пытались перемещать его хотя бы на диван, но Тони только снова просыпался и не мог уснуть ещё сколько-то часов. Можно было бы пробовать всякие снотворные, но от них он хуже соображал. Пеппер, помнится, во время оно выговаривала ему, что он выдумывает и что таких побочек у снотворных нет. Ну, может быть, больше ни у кого и нет, а у Тони определённо есть, и хватит об этом.
— Друг Тони, — говорил Тор с уважением, — когда ты спишь, слух твой чутче совиного.
— А что, у сов чуткий слух?..
Тони не мог сказать, что после приснопамятного сеанса видеосвязи с Мэй у них в команде всё так уж наладилось. Ну да, иногда они с Роджерсом что-то друг другу говорили помимо претензий. Да, он, Тони, стал выходить на кухню. Да, все снова стали стягиваться на общие завтраки, включая киберледи и енота, с которым они даже поспорили насчёт костюма Железного человека, поскольку енот утверждал, что это прошлый век, а Тони фыркал, что нет, очень даже будущий. Иногда енот волочил за собой по полу секиру Тора или сидел с ней в обнимку, и Тор ему позволял, потому что рукоять секиры была, оказывается, сделана из руки друга Ракеты.
Тони и раньше иногда чувствовал, что живёт в ситкоме, а сейчас, видно, открыли новый сезон и добавили новых персонажей. Что удивительно — все как-то ужились. Пока Тони щемился в мастерской, они как-то разобрались, кому где жить, кому из какой чашки пить и кто ни на какую еду ни в коем случае не претендует. Тор переоделся в земные футболки, которые, по ходу, одолжил у Роджерса. Брюс в лаборатории пытался выяснить состав пепла — как понял Тони, не очень успешно. Сам Тони в свою очередь никак не мог уяснить, встречаются Брюс с Наташей или нет. Она его дразнила, а Брюс сжимался и принимал этот свой глуповато-виноватый вид, который Тони, честно сказать, раздражал, но было ли всё это актуальным флиртом или разминкой для Наташи — неизвестно. Роджерс ходил в спортзал утром и вечером, много читал и много рисовал. Зачем-то спрашивал Брюса о медитации. Если условный айсберг может сильнее замкнуться в себе — айсберги вообще замыкаются в себе? — то Кэп примерно это и проделал. Наверное, раньше Тони волновался бы, пытался вывести того из себя, и прочее, и прочее. Но сейчас…
Пеппер он позвонил в первый же день и получил строгое указание не высовываться и связываться только в экстремальных случаях. Ну ладно, в экстренных так в экстренных, тоже тебя люблю, вот так однажды отменишь ужин — и гляди, что будет.
— Не шути так, — сказала Пеппер и прервала связь. А как теперь шутить? Совсем заткнуться? Нет, Тони мог ходить с суровой миной, вот как Роджерс, только чему бы это помогло. Поэтому Тони ходил с миной сосредоточенной или растерянной, в зависимости от степени недосыпа. Он ждал ответа от Росса, но никаких ракет на горизонте пока что не наблюдалось, и это-то настораживало сильнее всего. Он бы обсудил с Пеппер, но она ясно выразилась — не звони, пока не станет совсем худо. А совсем худо — это как? Это насколько?
Ещё и Питер, который может жив, а может и не жив. Из-за надежды Тони нервничал теперь в два раза больше, а спал в два раза меньше. Ну да, ну да, не испортил, да, пока не испортил, но кто сказал, что не упущу потом? И они всё ещё понятия не имели, где там Танос.
Тор практиковался в метании секиры. Небула как-то раз заявила, что лучше разлетится на запчасти, чем ещё раз окажется в плену, и Тор сказал — для него будет честью нанести удар, но лучше настраивать душу на отменную месть, а не на поражение. Кэп поедал свою овсянку, Брюс — рис с овощами, Тони — что под руку попадёт, и вкуса не чувствовал.
Он привык просыпаться сам — и удивился, когда Наташа потрясла его за плечо. Не то что ему нравилось, что все трясутся над его сном, но он привык…
— Что там ещё? — спросил, оглядываясь наверняка дикими глазами.
— Твой друг продался казначею, — сказал Тор.
— Твой друг сошёл с ума, — сказала Небула.
И почему-то Тони сразу понял, что речь не о Роуди.
— Господи боже мой, — сказал потерянно. — Стив и Росс? Что? Они ему вкололи что-то? Как это всё…
Он перебрал с десяток вариантов — Башню всё-таки взяли приступом и Роджерс сдался сам; Роджерс обменял себя на свободу остальных; Роджерс принял неравный бой и был повержен; Роджерс, чтоб его, поверил обещаниям сохранить свободу…
— Твой приятель, — сказал Ракета, — ещё чуднее, чем ты, хотя все вы, люди…
Они все были в мастерской — все, кто остался — и ждали, пока Тони Старк, властелин пустых коробок, стаканов и недобитых чертежей, придёт в себя. Наташа еле заметно качала головой — всегда знала чуть больше, чем остальные. Ракета ухмылялся, но как-то зло, невесело. Тор качал головой. Брюс вышел вперёд и виновато — снова эта вина — объяснил:
— Понимаешь, Тони, правительство предложило Стиву сделку. Даже не Росс, какой-то новый идиот, или не идиот, как посмотреть.
— Короче, этот дядя решил устроить всеобщие похороны. Реально опустить гроб с пеплом в большую яму, а пепел люди будут до этого приносить, несколько дней, прикинь? Стоят и тащат. Вот, а потом этот чувак произнесёт речь, а твой большой друг кинет на эту общую могилку первый ком земли. И тогда вас — как там это?
— Реабилитируют, — сказала Нат. — Ну, ты понимаешь. Стива снова призвали поработать символом нации.
— Но нас же ненавидят, — сказал Тони, медленно осознавая — и холодея. — Бог ты мой. Вся катавасия под нашими окнами — она что, рассеялась?
— Толпой, — сказала Нат, — легко управлять. Может, и стоило бы переключить внимание.
— Но это будет ложь, — сказал Тор, — мой брат… не знаю, одобрил бы он. Но слова Стива — тяжелее слов обычных мидгардцев, и этими словами он собирается закопать надежду в землю. А не нам ли велели воскрешать?
Наташа согласно кивнула.
— Нам стоило бы или заявить о том, что все живы, или помалкивать, пока всё не решится. Но Стив считает себя виноватым, знаешь ли.
— И вы хотите, чтоб я с ним поговорил?
Вообще-то Тони думал пошутить, но они, видимо, правда хотели. Собрались в его мастерской и молча ждали, пока Тони найдёт слова для старого друга, свежего врага и вынужденного союзника. Отлично.
— Почему я-то? — спросил, уже двинувшись к выходу. — И где окопалась эта совесть нации?
— В зале, — кивнула Небула, — груши заканчиваются.

***

И раз, и два. Попробуй хоть раз в жизни быть последовательным.
И раз, и два. Смазанная картинка на мониторе и женщина с вазочкой мороженого против горя тысяч и тысяч людей.
И раз, и два. Мобильные пункты по приёму пепла. Общенациональный траур. День всеобщих похорон как первый праздник новой эры. Раз, и два, и. Им никогда не узнать, где искать Таноса.
Раз, и два. Но ведь есть слова мальчишки. Стив тоже жаждал попасть на войну, вот и этот попал и теперь вещал не пойми откуда. Раз и два. Если бы всё это не было таким домашним — какой-то одноклассник этого Питера, сам Питер, называющий Баки сержантом, вся эта пицца повсюду и разговоры про пироги с фундуком. Люди ушли, и мы понятия не имеем, как их возвращать, а мальчик говорит о фундуке?
И раз, и два. Ещё и эта женщина с зелёной кожей. Слишком много невнятной чепухи, свойственной этому времени вообще, а люди ведь нуждаются в простых решениях! Горе нужно прожить, а не подслащивать. Даже если у них получится, хоть Стив не верит — даже если у них получится вернуть ушедших с того света, а это именно тот свет, что бы ребёнок там ни говорил и зеленокожая инопланетянка заодно, — даже если у них получится вернуть, неизвестно, сколько времени это займёт. А здешним людям нужно начинать жить дальше, и не когда-то, а прямо сейчас.
Например, потому что Капитан Америка позволил идиотскому титану начистить ему рожу. И потому что поругался с Тони Старком. Может, действуй они сразу сообща, всё было бы…
И раз, и два. Надо как-нибудь попросить у Тони, нельзя ли сделать так, чтоб получилось драться с копией себя.
И раз, и два. Ты всё отдал за Баки и этого всего оказалось недостаточно.
И раз, и два. Кто так планирует операции.
И раз, и два. В тебе все с самого начала ошибались.
И раз, и.
— Роджерс, ты что, совсем свихнулся?
У двери стоял Тони, и орал так, как будто Стив стоял на другом берегу какой-то очень шумной горной реки. Впрочем, возможно, в каком-то смысле так оно и было.
— Я пятый раз тебе кричу, — сказал Тони спокойнее и подошёл к Стиву на расстояние двух шагов. Одного. Что тебе от меня надо?
— Я делаю то, что должен, — сказал Стив и ударил по груше. Из той посыпалась какая-то труха. Тони слегка отклонился вбок, нахмурился, отряхнул лицо и буркнул:
— Я заметил. Послушай, ты не мог бы перестать?
Перестанешь — и начнёшь думать. Сомневаться.
Брать в руки пепел, чей бы то ни было, и толкать речь, как они все, ладно, не все, лично он, Капитан Америка, раскаивается — не хотелось до тошноты. Ну вот Иуда в Библии — была же у него какая-то цель. И потом, Стив не собирался никого сдавать, только себя самого, а это не одно и то же. Ну, послужит он ручной обезьянкой на сцене — в первый раз, что ли.
Груша рассыпалась окончательно, и Тони, в клубах неведомых опилок, закашлялся и замахал рукой.
— Послушай, что ты… Ты вообще сейчас со мной?
Стив смотрел на него — и не узнавал то ли его, а то ли самого себя. Тело напряглось, как будто в драке, будто остались только оголённые инстинкты — но ведь он, Стив, ни с кем не дрался сейчас, и он не хотел, и он думал как лучше, и…
— Слушай, — сказал Старк, почему-то попятившись на пару шагов и вытянув вперёд руку, — послушай, Роджерс, э-э, Стив, приятель, разве не ты так ратовал за общую свободу? Зачем ты вдруг попёрся продаваться, ещё и так задёшево? Да, я пошёл тогда на сделку с Соглашениями, и да, я был неправ, да. Ты доволен?
При чём тут это сейчас?
— Люди же страдают. Им нужен путь, и если я должен быть первым на этом пути…
— Ты это называешь путь? Это болото? Твою мать, ты же видел Питера, он же сказал: твой ненаглядный друг жив и здоров!
— Это пока, — сказал Стив, — я его не вытащу. Никогда не мог вытащить.
— От меня спас же.
— Что это было за спасение.
— Слушай, ты собираешься ввести всех в заблуждение лишь потому, что не веришь в лучший исход? Нам же ясно сказали, верить — важно, и от того, что ты сейчас прихлопнешь пол-Америки нехилой такой бетонной плитой отчаяния, лучше не станет! Нет, я понимаю, они хотят вернуть себе престиж, но ты-то! Ты-то не побоялся стать преступником, когда мог бы остаться в одиночестве, так почему теперь тебе так припекло быть законопослушным?
— Это я виноват, — сказал Стив.
— Да все мы виноваты! Ты, я, Наташа, Роуди, Тор — все! Нельзя жить в сложные времена, принимать сложные решения и не облажаться! Если бы это помогло, я бы первый ушёл бы в монастырь, и все костюмы маршем впереди меня, но это не поможет! Если б жизнь состояла из простых решений вроде «похоронить себя заживо во имя общей вины», я тебя уверяю, мы бы все уже гуськом туда пошли!
— Куда, Тони?
— На эти ваши общие, мать их, символические похороны! Это как с соглашениями, Стив, только теперь лажаешь ты, точнее, ты лажаешь первый!
— Нет, — сказал Стив и отвернулся.
— Господи боже милосердный, — буркнул Старк, — перепрошейте его кто-нибудь. Это невозможно. А знаешь что, Роджерс, твой прекрасный друг тебя бы первый не одобрил. Ты сдаёшься.
— Я не сдаюсь, — сказал Стив, — а признаю необходимость. Уходи, пожалуйста.
Старк покосился на него как-то растерянно, покачал головой, дёрнулся было что-то сказать — и молча вышел.

***

Это гребаная черная полоса, вот и все. Убийственно длинная, прямо-таки черная сраная полоса посреди черного полотна. Иначе как объяснить, что все идет настолько через задницу?

Ладно, он ничего не говорит, когда эти идиоты с манией величия, колдун и одноглазый, заставляют его заниматься местными переселенцами со всех уголков Вселенной. И когда приходится возиться с орущими детьми и старушками с паранойей, он тоже помалкивает. И даже когда туман то и дело подсовывает ему любимое кресло с корабля Стражей или всю кают-компанию сразу, он сцепляет зубы и ничего не ломает.

Но когда он понимает, что эти кретины видели Гамору и не сказали ему ни слова, он взрывается.

Гамору упоминает паучий пацан, между делом так, и они с колдуном бодро о ней треплются, и Квилл даже не сразу осознает, что это все значит. А когда ловит наконец нить разговора — паучонок хочет знать, не выпрыгнет ли на него “эта стремная дамочка” снова, охренеть можно, — он срывается.

Он орет им, что они — кучка самовлюбленных дебилов, что они задрали носиться со своими секретами и чертовой магией, что ни долбанного грамма результата у них пока нет, и какого ж тогда рожна они ходят с такими серьезными рожами, и что они вообще-то могли уже обратить внимание, что в сраном этом нигде миллиарды существ, охреневающих от происходящего, которым, мать вашу, страшно, и всю эту галиматью с лагерем навесили на него, Квилла, и еще парочку вменяемых чуваков, и они, заметьте, не ноют и впахивают как на каторге, и после всего этого таких размеров болт водрузить на его, Квилла, старания и даже не сказать, что где-то здесь блуждает его, черт возьми, мертвая девушка…

— Это весьма трогательно, но эффективнее было бы тратить энергию на поиски мертвой девушки, а не на истерику, — заявил ему в ответ колдун, не моргнув. — Это совет, и весьма здравый. Воспользуйтесь.
— Гребаный фрик, ты себя бессмертным считаешь, что ли?! — взорвался Квилл.
— В настоящий момент да, — сказал колдун и отвернулся.

За все время, что Квилл тут проторчал — а хрен поймешь, неделя тут прошла, сутки или, мать его, год, — он успел эту их магию возненавидеть всей душой. Потому что с магией здесь было связано все, а Квилл никогда не имел дела с волшебными палочками, даже йогой никогда не занимался, где принято медитировать на восходящее солнце и думать о вечном.
Короче говоря, он в душе не ведал, что значит совет “поди-ка ты поищи свою мертвую подружку”, который костью швырнул ему колдун. Ему сесть в позу лотоса и воззвать к духам предков? Да пошлют они его лесом, эти предки. Воскурить тут какой-нибудь волшебной травки и хлопнуть в ладоши тридцать три раза? Ага, отлично.
Пройтись по туману с истошным воплем “где ты, любовь моя”? Ха, а неплохой вариант, может, тогда Гамора появится хотя бы затем, чтоб заставить его заткнуться.

— Квилл?..
Получилось все проще — он шел, засунув руки в карманы и цедя ругательства сквозь зубы, и треснулся лбом о чей-то затылок.
“Квилл” было не первым, что она сказала, честно говоря. Первым было то, чего в детских книжках не печатают, и если есть господь, он знает, что эти слова — лучшее из того, что наболтали люди за все минувшие тысячелетия.
— Скажи еще раз, что ты только что сказала, — попросил он, сглотнув.
— Квилл?
— Нет, до. Раньше. Скажи.
— Квилл... — Она моргнула, словно какая-то дымка сошла с ее глаз, и коснулась его лица теплыми сухими пальцами. — Ты с ума сошел.
Ее рука почти соскользнула, но он поймал и прижал крепче. Нет, нет, милая, теперь ты никуда не денешься, не умрешь, не растворишься, никаких больше папочек-великанов и чертовых скал, ни за что на свете.
— Не, еще не сошел, но схожу вот прямо сейчас, — признался он, недоверчиво хмыкнув и притягивая Гамору ближе, — вот в эту же секунду кукушечка едет… Господь, был бы неандертальцем — закинул бы тебя на плечо и унес.
Она не улыбнулась, и он нервно засмеялся за нее.
— Не смешно, да? Шучу все так же дерьмово?
— Нет. — Гамора словно вспомнила, как это вообще делается, и уголки губ приподнялись, но тут же грустно опустились, как прежде. — Так же не вовремя.
— Помилуй, — от наигранного шутовства становилось не по себе, но спросить напрямую, какого черта происходит, язык не поворачивался, — мы тут все в белой жопе мироздания, можно ли найти лучший момент для плохих шуток, хэй?
Он ненавидел этот момент — когда она смотрела на него, но мимо, и можно было хоть сальсу станцевать, стоя на голове, все без толку, потому что она уже ушла в свои мысли, в свои какие-то неприкасаемые проблемы, до которых не хотела допускать никого, его в том числе. Вот и сейчас он держал ее, крепко, черт, за обе руки, и она глядела на него серьезными своими глазами, но маячила над ними двумя какая-то подстава.
— Прости, — сказала Гамора, — прости меня, Квилл. У меня слишком мало времени сейчас, я не могу… Отвлекаться. Нужно успеть, пока я еще могу держать с ним контакт.
— Чего? — беспомощно выдохнул Квилл.
Гамора опустила голову, а потом вдруг отступила в сторону.
И за ней оказалось красное море, укрытое темным, свинцовым каким-то туманом, как одеялом. Из моря тут и там вздымались песчаные барханы, на горизонте висело несколько солнц, бледных, в серебристом ореоле.
На вершине бархана стояла девчонка. Совсем мелкая кнопка, в коротком платье, с вороньим гнездом на детской головке. Солнца ползли по пасмурному небу, ныряя в серые клочки туч и появляясь снова, и кнопка смотрела на них, запрокинув голову.
Потом — обернулась. Медленно, словно ее окликнули, а ей очень не хотелось терять из виду местные светила; и тогда Квилл увидел зеленую кожу и знакомую улыбку.
Маленькая Гамора смотрела прямо на него.
— Ты даже не хочешь прийти попрощаться? — с укором качнула она головой, и Квилла передернуло.
Он зажмурился, затряс башкой, а когда снова открыл глаза, морока уже не было.
И Гаморы тоже.

@темы: marvel, пишется тут всякое, война бесконечности, фанфикшн

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Эта тема вечна, я внезапно снова это нашла и ору.

---

"— Моему сыну не хватает зрелости.
Молодой мужчина, зажатый перпендикулярами строгого костюма. Восседая с негнущейся спиной на стуле, он с места в карьер заявляет, что его сыну не хватает зрелости. Это констатация факта. Не требующая ни вопросов, ни комментариев. Только решения. Точка. Я все же интересуюсь возрастом вышеупомянутого сына.
Ответ следует незамедлительно:
— Уже одиннадцать лет.
Что-то я сегодня не в форме. Видимо, плохо спал. Сжав руками голову, я в конце концов заявляю категоричным тоном Распутина:
— Есть выход.
Поднимается бровь. Удовлетворенный взгляд. Приятно иметь дело с профессионалом. Ну и что же за выход?
Вот он:
— Подождать" (с)

---

Сегодня в школе мы собрались на совещание, чтоб посовещаться о дате следующих трех совещаний.
- Н.М., там нас зовут на собрание.
- Я хотела домой пойти.
- Нууу. Вы идите. Я скажу, что вас не встретила.

Сегодня дети сдали первый экзамен, тоже не без веселья.
Началось с того, что мамочки залили класс святой водой, а кончилось рыданиями одной девицы и попыткой поистерить на тему "вы все несправедливо тут ставите" в педагога. Другой товарищ настойчиво пытался продвинуть идею "я отвечал первый, можно мне плюс балл".
Пока первая группа детей отвечала, вторая, ждущая, заказала пиццу. И съела ее.

---

Начало - тут, пролог и две главы


Авторы:  ~Пересвет,  Ластя Зелен Виноград
Название: Пункт третий, подпункт четвёртый
Персонажи: Тони Старк, Питер Паркер, Питер Квилл, Мэй Рэйли Паркер, Баки Барнс, Стив Роджерс, доктор Стрэндж
Рейтинг: PG-13
Жанры: драма, фантастика, мистика-хуистика, hurt/comfort, AU, дружба
Размер: миди
Статус: в процессе
Описание: даже титанам, увлеченным праведным геноцидом, при столкновении с древними волшебными штучками не мешает полистать инструкцию по эксплуатации.
Иначе есть шанс получить не совсем то, что планировал.
СПОЙЛЕРЫ к "Войне бесконечности", история-продолжение, еще одна попытка все пофиксить

ГЛАВА 3

— Нэд Лидс, у меня к тебе серьезный разговор!
— Честное слово, тетя Мэй, э-э, то есть, миссис, мисс Паркер, это не я и я не знаю, где Питер!
Нэд судорожно попытался еще пару раз попасть по значку с красной трубкой, но курсор от вида тетушки Питера удрал куда-то за пределы экрана и там окопался, и Нэд сдался и попытался улыбнуться. Ну, так, когда ты типа сигнализируешь, что все путем.
Но тетка Питера оказалась не из доверчивых и глянула на него так, что Нэд стушевался и зачастил — наугад, потому что никогда не поймешь, с чего пронесет, а за что из тебя душу вытрясут:
— Нет, вы знаете, я б его всегда прикрыл, но он в этот раз не просил, честное слово, но хотите, я ему позвоню? Я уже, то есть, звонил раз пятьсот, то есть, девять и оставил ему три сообщения, но знаете, как это бывает, вдруг именно в этот момент...
— Нэд Лидс, заткнись! — прошипела тетя Мэй, и только сейчас Нэд заметил, что выглядит она как-то необычно.
Как минимум, устрашающе тыкает ему пальцем в экран, а сама сжимает металлический кругляш с паутиной.
— Тетя Мэй, вы что, этой штукой… А, ну да, — Нэд потрясенно выдохнул, разглядев за ее спиной целые паутиньи джунгли, вау, как это он сразу не увидел? — А вы знаете, что у этой херни есть двадцать режимов даже без костюма?! С костюмом вообще до черта, а так…
Тетя Мэй сурово на него посмотрела и сказала:
— Двадцать три. И у меня к тебе по-прежнему разговор, господи, дети, вы хоть кого-то слушаете?!

Через полчаса они сидели и ели мороженое. Огромную миску с разноцветными шариками пломбира перед ними поставил мрачный бородач и громко шмыгнул носом.
— За счет заведения, — сказал он. — При условии, что вы не будете шуметь, как те ребята.
Он кивнул на окно — там, на другой стороне улицы, громили “Ben & Jerry’s”. Руками, каблуками и битами — реальными, охренеть можно, битами. Бородач похлопал Нэда по плечу.
— Я из-за них почти обанкротился. Они стали называть фисташки чертовым “Халкопломбиром”, а у меня “Солнечная — мать ее — долина” так и существовало. Угадайте, что покупали охотнее. Молодежь свихнулась, а за ними и старики. И что теперь? “Халкопломбир” топчут ногами, старкофигню с орехами топят в унитазах, а с моего заведения не слетело ни пылинки. Приятного аппетита.
— Спасибо, — ответила тетя Мэй. — Ешь, Нэд.
И сама первая взяла ложку.
Вообще-то это неловко — есть мороженое в старушечьей кафешке с теткой лучшего друга, когда через дорогу крушат самую крутую лавку с мороженым спятившие вандалы, а у вас тут розовые жалюзи на окнах и музыка как из каменного века. Но ладно музыка и вандалы, но чужая тетя…
“Тетя Мэй — крутая”, — всегда говорил Пит, и упаси боже с этим спорить — Нэд еще отлично помнил, как они с Питом устроили у него дома эпичное сражение Квай-Гона с Дартом Молом и случайно расколотили люстру и новый телек, а тетка Пита их даже не попыталась прикончить, — это-то все круто, но сейчас творилось такое, что древним ситхам и не снилось, и миска мороженого посреди этого всего — это прям-таки как если бы Люку Скайуокеру отрубили руку, а во вторую всунули хот-дог. Абсурд, короче.
Ну а еще тетя Мэй наверняка скоро спросит, куда делся Питер. Будет долго пытать Нэда, считая, что он из солидарности не сдает друга, а когда поймет, что нет, зальет мороженое бородача слезами.
А Нэду что делать? У него и девчонки-то никогда не было, чтоб он научился их успокаивать, а его собственная мамаша плакала только над кошмарным сериалом про восточных шейхов, или как их там, и их гаремы — словом, это все не к нему, не к Нэду Лидсу.
Что вот ему сказать Мэй? “Знаете, мисс Паркер, вы не волнуйтесь, Пита нигде нет и трубку он не берет, но вы же знаете, он типа Мститель, наверняка у них там сейчас горячо и он совершает всякие крутые вещи, типа прям как джедай. И ну конечно, его не убили вот те ребята, которые сейчас ломают “Ben & Jerry’s”!”
— Так, Нэд Лидс, когда ты набил рот и не будешь меня перебивать — я знаю, что Питер жив, и если ты будешь с этим спорить, я расскажу твоей матери, что ты прогуливаешь курсы математики на занятиях по джедайскому фехтованию.
Что?! Клубничный шарик чуть не попер обратно, но тетя Мэй не проронила больше ни слова и хладнокровно окунула ложку в клюквенный сорбет.
Черт, кажется, тогда с люстрой они офигеть как легко отделались!
— Кроме того, Питер совершенно точно не в этой их адской башне, которую сейчас осаждают похлеще Бастилии, потому что я только что оттуда и Черная вдова утверждает, что уж кого, а Человека-паука у них там точно не завалялось, только енот, прости господи, и этот осел Капитан Америка, и еще тот, который становится зеленой тварью, только не зеленый… — Мэй хватило секунды три, чтобы это все выдать, но суть Нэд ухватил и разинул рот:
— Вы в башне Мстителей были?!
— Взобралась по паутине, черт бы ее побрал, там гребаных — прости, плохое слово, не повторяй его, но там гребаных полкилометра, не меньше, и я точно запрещу Питу пользоваться этой дрянью, она же может закончиться в любой момент, господи, и что тогда!
— Охренеть! — искренне выдал Нэд. Часть, про которую Пит говорил “ну, ей типа надо вот это все сказать, а потом она снова нормальная”, он честно прослушал. — Черт, да вы крутая! Жаль нет видео, как вы там с паутиной, СуперНэд взорвался бы… Это, э-э, мой канал на ютубе, типа как Супермен, ну, знаете, это такой мужик с криптонитом…
Мэй возмущенно фыркнула.
— Нет, за кого ты меня принимаешь? Я год жила под одной крышей с Человеком-пауком и проверяла у него домашку по химии, не подозревая, что он удерет прыгать по крышам, когда я лягу спать, но я знаю, кто такой Супермен!
— Ну, этот чувак уже давно непопулярен, знаете… С ума сойти, вы видели Мстителей! Они вам что-то рассказали? Вы, ну, в конце концов не кто-то, а родная тетя Человека-паука… Я имею в виду, разве это не дает, ну, приоритет?
Облизав ложку, Мэй сердито швырнула ее на стол и сложила руки перед собой, как мелкотня в школе, только демонстрировала она явно не прилежность, а желание этими руками свернуть кому-то шею.
— Давало бы, может, если бы я была родной тетей Тони Старка, но слава богу, пронесло. Сейчас это не Мстители, а кучка депрессующих старперов, ну кроме Черной Вдовы, она еще ничего, но я не просто так позвала тебя лопать мороженое, Нэд Лидс. Мне нужен ты, твои мозги и, прости за киношную бредовость, твоя вера в Пита.
Нэд замер с ложкой во рту. Тетя Мэй откинула челку со лба, красиво, и правда как в кино перед главной битвой, и добавила:
— И, пожалуй, твой канал на ютубе.

***

— Спрашиваю один раз: остаешься тут ржаветь в своих соплях или садишься в чертов космолет?
Титан состоял из красной пыли, голых скал и опоганенного долгим простоем металла. Вдалеке маячило что-то, похожее на лес, но там вполне могла оказаться свалка.
Вся эта планета — гора металлолома. Голая, раздолбанная хуже столетнего детища старины Бенца, и воняющая как труп железного мамонта. Свихнуться можно от одного этого запаха, неудивительно, что космический фиолетовый Гитлер ходил в ясли именно здесь.
Ржавые качели, прикрученные к полу пирамидки и один горшок на двадцать сопливых титанов. Обмоченные штаны и пунктик на нехватке ресурсов — как это там называется, детская травма?
Пока толстокожие гении-уродцы складывают из цветных кубиков “геноцид”, нормальные карапузы лопочут свое “мамочка” и колотят палками гаражи, а когда дорастают до пушек, паутин и умных говорящих железяк, им это нихрена не помогает.
Потому что в конечном счете железные горшки, выходит, дают какие-то плюшки, если толпа подросших карапузов так облажалась.
Нереально облажалась.
— Ты вообще в себе?
Но все еще не настолько провалено, чтоб Тони Старк позволил какому-то Железному дровосеку в юбке влепить ему пощечину.
— Эй, полегче, механическая дамочка. Ты кто, кстати говоря?
— Та, кто тебя отсюда увезет или бросит гнить, хренов нытик.
— Переключи-ка голосовую программу с “мисс Хамло” на что-то нейтральное, идет?
— Еще одна шуточка, рискнешь?
— Господи, у тебя что, натуральное глазное яблоко? Как живое сердце у Пиноккио?
— Я могу тебя убить.
— Попроси свекольного гиганта тебя удочерить.
— Он уже, — сказала женщина-андроид и улыбнулась синим силиконовым ртом.
Развернулась, поднялась по трапу космолета, и шум двигателя разрезал тишину.
Титан был не просто свалкой, он был адски бесшумной свалкой. До того, как тут начинали кого-то убивать или развеществлять.
Тони машинально потер заклеенный кое-как живот.
Был бы здесь кто другой — да кто угодно, особенно гребаный бой-скаут Роджерс, — и этот кто-то обязательно бы разбубнился на тему “нельзя уйти и просто бросить тех, кто тут только что исчез в неизвестном направлении”, но им повезло — на Титане остались только Тони и механическая женщина.
И любителем сантиментов никто из них не был.

Космолет выглядел, как какой-то паршивый диско-бар. Вырвиглазная подсветка, обклеенная этикетками от разномастного алкоголя стена — точно гордость местной горстки фриков, — четырехтысячный плейлист и недоеденные чипсы на консоли управления.
На этом драндулете путешествовала словно группа ровесников Паучка.
Мда.
И судя по наклейкам, у этих застрявших в пубертате спасителей галактики должно найтись что выпить.
Пришлось разворошить пару тайников, перерыв стратегические запасы колы и спрайта, это стоило боли в продырявленном туловище, но бутылкой виски Тони в итоге обзавелся. И, доковыляв до кресла, развалился на нем.
— Солнышко, открывашки в твоей конструкции не предусмотрено?
Механическая красотка его игнорировала, пришлось вскрывать самостоятельно — откручивалась современная крышка простым проворотом, участие синих андроидов-интровертов для этого не требовалось.
Это Тони надо было молоть языком, а других собеседников на драндулете не случилось.
Виски оказался недурным, на бар отеля с тремя звездами точно катит.
— Так как так вышло, что наш мастер геноцида — твой папочка?
За стеклом уже полыхал космос, и андроид делала вид, что поглощена созерцанием панели управления. Может, у них там установлен тетрис или космическое судоку рядом с регуляторами полета, от любителей колы и чипсов чего еще ждать.
— Я не настаиваю, но раз уж нам предстоит совместное путешествие, лучше бы что-то знать друг о друге, знаешь, как всякие тим-менеджеры утверждают, это увеличивает эффективность всяких крайне важных процессов.
— Поищи аптечку, — сказала на это синяя женщина.
— Хочешь поиграть в медсестричку?
— Если ты склеишь ласты, я выкину твой труп в космос.
— Предложил бы тебе выпить, да у меня только виски, машинного масла не завезли.
Демонстративный глоток — но только перед кем выпендриваться, перед металлическими лопатками?
А потом громыхнула музыка, и стало ясно, на что местные тинейджеры тратили свои карманные деньги: на классные звуковые примочки. Басы жали так, что вибрировала спинка кресла. Господи, бог мой, у них хотя бы беруши есть?
За ревом музыки он перестал слышать и хриплый голос умирающего интерфейса костюма, и стук крови в висках. Он сидел, как вип-гость в дерьмовом океанариуме, глушил виски и пялился на хвосты проплывающих комет. Скоро космос сузился до одной сверкающей точки, взорвался ослепительно-белым и затих до черноты, усыпанной точками звезд.
Звезд Тони не увидел — он как-то длинно моргнул и не смог открыть глаза.

В полусне он держал одной рукой перепуганного Паучка, а второй щедро хреначил по Таносу, здоровенному, как пятиэтажка, ракетами. Ракеты не кончались, хотя Пятница журчала в ушах, что за них потом придется писать отчет Россу, господи, почему Россу, — и чертов звездный придурок кидался под ракеты и что-то кричал. Потом физиономия его дернулась, и он рассыпался.
А Паучок смотрел ошалевшими глазами.
— Мистер Старк, позвоните, пожалуйста, тете Мэй, я потерял телефон, а она меня убьет, если я опять просто так куда-то пропаду. Только не говорите, где мы, ладно, мистер Старк?

— Куда, черт возьми, мы летим?
— На Вормир.
Тони поморщился, выпрямляясь. Да, стоило ожидать, что анестетика, вшитого в медицинскую систему костюма, надолго не хватит.
Окружающее стало до того отчетливым и ярким, словно он ни глотка не выпил. За стеклом мерцал нежно-розовый шар размером с баскетбольный мяч.
Какого черта они забыли на Вормире?
— Планетки поуместнее не нашлось, а? У тебя что, виза на Землю кончилась?
— У меня есть дело на Вормире.
— Так, ладно, киберледи. Теперь серьезно. — Встать ровно удалось, остатки костюма заменяли корсет, и Тони проковылял к пульту управления. — Поворачивай штурвал, нам надо на Землю. Там штаб и умные дяди и тети, в том числе одноглазый Фьюри, а порелаксировать на Вормир я тебя свожу потом.
Андроид посмотрела на него прямо и спокойно. Настоящими этими своими глазными яблоками в синтетической оболочке.
— На Вормире моя сестра. И я собираюсь ее найти. А ты собираешься мне не мешать. — И отвернулась, но не заткнулась на этом. — Потому что у тебя сквозная рана, и сам ты ее не зашьешь. Хочешь жить — заткнись.
Баскетбольный мяч становился больше и больше.

***

— Вам нужна кликуха, — сказал ей Нэд Лидс. — Что-то крутое, понимаете? Я подумал, ничего так, если вы будете Теткой Паучка или Паучьей Мамашей, это типа сразу громкая отсылка и звучит так, будто вы сейчас всему миру наваляете. Крутяк, да?
Боже, Нэд Лидс, да ты спятил, подумала Мэй и засунула в рот кусок пиццы.
У них в Штабе жизненно важных ресурсов было три — фасфуд, газировка и вай-фай, и в качестве первого сегодня громоздились на столе пять картонных коробок. Прямо поверх открытого и порядком запылившегося учебника биологии.
Мэй сегодня даже полистала и обнаружила, что нынешняя молодежь пала ниже некуда — если раньше школьники схематичным человечкам пририсовывали всяческие узнаваемые органы, то теперь они рисовали поверх какого-нибудь мышечного корсета костюм Железного человека. Нет, вы только подумайте.

Штаб они устроили в комнате Питера. Прямо посреди раскиданных футболок, под повесившимися на дверце шкафа джинсами. Все это вышло по-дурацки, как в подростковом кино: Нэд зашел, уселся на кровать и вытащил из-под подушки пачку орешков. Потом спохватился и застеснялся, попытался вытереть руку о штаны, господи, они все, что ли, не умеют пользоваться салфетками, — и тогда-то Мэй поняла, что им нужна еда, какая-нибудь поднимающая боевой дух, и салфетки, обязательно салфетки, не дикари же они.
А перед этим всем, еще там, в кафешке с мороженым, Мэй очень серьезным голосом убеждала мамочку Нэда, что даже в такое сложное время никак нельзя впадать в панику и бросать частные занятия, которые она, миссис-прости-господи-Элизабет-Джонсон, ведет. Потому что, понимаете, перерыв в обучении — это всегда шаг назад, а современным подросткам и так только дай повод предаться безудержной деградации.
— У вас как-то голос сел, миссис Джонсон? — мамочка Нэда была крепким мнительным орешком.
Потому что настоящая миссис Джонсон была дребезжащей старушенцией, а Мэй Паркер нет.
Она замешкалась, и Нэд подсказал страшным шепотом, тараща глаза:
— Эта бабка — нагибатор со стальными яйцами, будьте жестче!
“Нэд Лидс!” — произнесла Мэй одними губами, а потом набралась смелости и представила, что ей восемьдесят пять и у нее по струнке даже крышечки от йогурта ходят.
— Это у вас что-то со слухом, дорогуша! Вам, наконец, все понятно или мне потратить на вас еще час личного времени?

Теперь мать Нэда считала, что он в разгар тихого апокалипсиса, как хороший мальчик, занимается математикой.
Это их тайное совещание было уже третьим.
И Нэд Лидс хотел, чтобы Мэй взяла “кликуху”.
Подумать только.
— Мне лично больше нравится Паучья Мамаша, немного небрежно, но знаете, образ такой супермамочки, как в “Суперсемейке” — это как раз то, что нужно. — Нэд защелкал по клавишам ноутбука. — Я думал и про что-то совсем простое, что-то вроде просто Тетя Мэй, но это, знаете, типа вопрос целевой аудитории и центрального послания. “Тетя Мэй” — это если вам надо выдавливать слезы из людей, а вам вроде нужно не это, а чтоб вас слушали и не тупили, да?
— Нэд Лидс, ты станешь пиар-менеджером, — сказала Мэй.
— Оу, спасибо, — Нэд поднял голову и просиял. — Я, на самом деле, не знаю, кем быть, с тех пор, как понял, что джедаями у нас типа не становятся… Так что вам нравится — Тетка или Мамаша?
— Знаешь, выбери-ка ты сам.
Что бы он ни выбрал, Питер будет в шоке, когда вернется. Так и представляется это его “господи, тетя Мэй, ты что… с ума сойти, ты что, это ты, господи, охренеть можно!”. Наверняка даже он понимает, что два супергеройских прозвища на одну маленькую квартиру — это слишком. Даже одно-то слишком, но что поделать.
Мэй задумалась всего на секунду, а потом оказалась под прицелом засветившегося глазка камеры. Нэд потыкал что-то на экране и улыбнулся:
— Итак, с вами Паучья Мамаша!.. Мэм, — он понизил голос, — а вы сможете, например, повиснуть на потолке? А потом, ну, типа рассказать, кто вы. Знаете, этап самопрезентации, чтоб отпадно смотрелось...
— Ты хочешь, чтобы я говорила о надежде, свисая с потолка? Господи, Нэд, не перегибай, там же пыль, в конце концов, и как это будет выглядеть!
— Ну ладно, — вздохнул он. — Тогда просто давайте про эту вашу надежду... Но сначала выпустите паутину куда-нибудь, в окно, например... Знаете, как Пит это делает, вот так руку выкидывает вперед, как будто говорит врагам "идите вы на"... Ну, вы поняли.
— Поняла, — Мэй крепче сжала штуковину с паутиной.
Нет, это на что такое она подписалась?

ГЛАВА 4

Она почти никого не замечала, но этот схватил ее прямо за руку. Поморщился — конечно, магия с ее запястий текла, как жидкий огонь, а он не из железа, этот человек.
Глаза у него полыхнули зеленым, и он твердо сказал:
— Вы нам нужны, мэм.
Она сжала вторую ладонь в кулак, даже не сжала, а только наметила движение, и мужчина коротко вскрикнул и затряс рукой.
— Да, да, вот об этом и речь, — он, кажется, злился, но терпения преисполнен был такого, что на секунду даже показалось забавным пощекотать его сознание и по пылинке развеять это его кипящее “я ни за что не выйду из себя”.
Он ведь был не из тех, кто долго учился заламывать себе руки. И не из тех, кому разозлиться было так же сложно, как бегом подняться на двадцатый этаж.
Он был обычный. Такие думают обычно и обычно реагируют. Простой и понятный, как механизм, но если бы он был наручными часами, он стоил бы очень дорого, как что угодно качественное.
Он был очень качественным.
Ванда улыбнулась ему, и он отреагировал — медленно положил руки ей на плечи, заглядывая ей в лицо своими мерцающими глазами.
— Вы слишком усердно пытаетесь исчезнуть, — сказал он, — в то время как остальные изо всех сил стараются остаться. Это наводит на определенные мысли.
— А вы, наверное, были мозгоправом.
— Я был хирургом, и отлично вижу, когда человек страдает. Поверьте, симптомы всегда одни и те же, люди до обидного одинаково устроены.
— Стивен, — помедлив, сказала она. Его имя словно полыхало у него на лбу, прямо под кожей, даже лезть никуда не надо. Как у всех, кому привычно публично о себе заявлять. Политики, ученые, известные писатели — все, кто множество раз выходил к толпе и громко произносил свое имя. — Стивен Стрэндж.
Стоило начать — и красное марево хлынуло в него, не встретив преграды, как бывает с детьми и с теми, кто не боится; как было с Пьетро; и с Виженом.
Кровь, ослепительный свет и руки в синих перчатках. Скрипка, виолончель, электронный ритмичный писк. Полумрак, ледяная вода из крана, трясущиеся руки. Падение, белое море внизу, оранжевое крыло бабочки… Зеленый круг, время в его руках миллиардами невидимых нитей. Изумление. Жадность. Упрямство.
Он весь — это чистое упрямство.
— Как любопытно, — сказал он. — Я не фанат метафор, но чувствую себя ключом, с которого только что сделали слепок. Вы важная деталь пазла, вам нельзя исчезать здесь, это нужно понять сейчас и понять накрепко.
Когда руки подвели его — он нашел путь, когда миру грозила опасность — он нашел путь…
И теперь знал, что найдет.
Ванда засмеялась, глядя ему прямо в глаза.
— Убирайся.
И красные нити отшвырнули его в туман.

***

Ну, ничего хорошего он и не ждал. От чего именно не ждал? Боже, да от всего. Последние несколько этих дурацких космических суток так точно. В некоторых отношениях Тони Старк был консерватором. Ну, скажем, день должен сменяться ночью, а ночь — днём, и хорошо бы ещё вечер и утро добавить в этот бутерброд. Опять бутерброд. Наверное, сказывалась тоска по «Бургер Кингу». Вам положить бесплатный сыр? О нет, благодарю.
Если когда-нибудь всё наладится настолько, что худшей проблемой в его жизни снова станет необходимость давать бесконечные интервью, Тони расскажет, что на чужом корабле, в компании робота-убийцы больше всего скучал по гамбургерам. И по нормальным суткам.
А на деле больше всего, пожалуй, он скучал по Пеппер. Как будто всё испортил. Как будто больше никакого шанса у них двоих не будет. А впрочем, может, и правда не будет — кто сказал, что она не рассыпалась в тот же пепел, а, Тони Старк? Вот то-то и оно. Он даже не мог ничего спланировать — попросту было недостаточно исходных данных. Недостаточно данных — отвечал мысленно сам себе почему-то голосом Пятницы.
Недостаточно данных. Я бы рекомендовала не впадать в отчаяние. Поддерживать жизненные силы. Оптимален режим восстановления.
Замкнутое пространство и длительные полёты над пустынной планетой в поисках то ли трупа, то ли раненой восстановлению как-то не способствовали.
Ещё и Кэп в голове упорно вещал что-то о командном духе. Что с этой кибердамочкой нужно налаживать сотрудничество. Вы оба пострадавшие, говорил Кэп. Да чёрта с два, там сейчас пострадавших пол-Земли, так что, мне в дёсны их расцеловать? Нет уж, спасибо. И, кстати, для справки, настоящий Кэп вполне мог тоже оказаться в той половине, которая — пф-ф! — рассеялась. А что, вряд ли от Таноса спасает их хвалёная суперсыворотка, так что вполне себе…
От нечего делать Тони прикидывал вероятности. Кого-то из Мстителей затронуть должно было по-любому, но кого? Снилось сумбурное — лица Роуди, Наташи, Кэпа, Брюса и их же фото в чёрных рамках. Вот спасибо.
А ещё надо будет объясняться с тётей Мэй, и Хэппи не пошлёшь — поехать самому. Простите, мэм, я тут прошляпил вашего племянника и даже горстку пепла не привёз на память.
— Ты облажался, Тони, — повторял Роджерс в его голове, — как же ты облажался. Ты ведь мог бы…
Ой-ой-ой, что я слышу, отвечал Тони. Вы там на Земле небось тоже продули, раз уж в конце случилась вся эта милая заварушка с пеплом. Ну и кто из нас тупой?
Вообще-то оба, — отрезала Наташа. Послушай, милая, я что-то не припомню, я тебя тоже приглашал на вечеринку?..
Вормир бесил его, как всякая пустыня, и от раздрая не спасал. Спасала бы работа, но не совершенствовать же было эту мечту подростка прямо в полёте. В смысле корабль, а не дамочку. Её бы Тони с удовольствием улучшил, только она как-то не жаждала апгрейдов. Ну, с таким папочкой и Тони бы не жаждал, наверное, так что всё честно.
Ничего не честно. Кровать пропахла чьим-то потом, рана болела, про Землю ничего было неясно, а он, Тони Старк, не смог защитить чёртова мальчишку-школьника. В общем, паршиво, а ещё всё время на Вормире Тони не мог отделаться от ощущения, будто за их кораблём кто-то наблюдает. Милая киборг с ним для разнообразия согласилась, но и она ничего не нашла. Может, это Танос?
— Таноса здесь нет, — отрезала Небула, напомнив Тони какую-нибудь храбрую индейскую женщину из первых вестернов, из тех, что умрут, но в плен не сдадутся. — Его бы я почувствовала. Но кто-то есть.
Кто это был, они так и не выяснили. Сестрицы своей, той самой Гаморы, из-за которой столько было шума, Небула не нашла ни в каком виде. Облака, облака, вершины скал, снег, лёд, того гляди какой-нибудь ледяной великан задумчиво кинет в тебя глыбой. Но никто не кидал, даже обидно, а можно было бы развлечься.
Живот заживал, и Тони в кои-то веки старался двигаться ровно столько, сколько нужно было. Соблюдал, прости господи, режим. Он был согласен даже есть здоровую еду, если это чему-нибудь поможет, только её там не было как класса.
— Здесь правда жили одни подростки?
— Ты почти прав, — сказала Небула, не отворачиваясь от панели управления.
Вот Кэп составил бы план — да хоть два десятка. Кэп бы не дал себя сломить. Кэп — он такой. Он и для тёти Мэй нашёл бы слова. Все мы претерпеваем… Нам всем нужно…
В общем, когда они-таки направились на Землю, потому что где Танос, Небула не знала, а кроме Таноса у неё целей в этой жизни не было — так вот, когда они отправились на Землю, и Тони торжественно поклялся, что больше чипсов в жизни рот не возьмёт — он ничего уже не ждал. Вернёшься, а там пепел и не дай Бог ещё какой-нибудь снег. Даже выпить не с кем.

Но ад в Нью-Йорке оказался каким-то более специфическим. Более узконаправленным. Более даже примитивным, если можно так выразиться. Тони ожидал большего. Где, скажите, эпический размах? Где грустная музыка? Вместо всего этого на них снова спустили всех собак, и Росс — боже, и вправду Росс, — регулярно чего-то там хотел. Правда, пока на расстоянии, предоставляя отдуваться голографическому двойнику, потому что прибывать в Башню Мстителей в, так сказать, полноценной ипостаси было сейчас опасно для здоровья.
Как понял Тони, Мстители были в осаде.
— Мда, — сказал он, когда восторженные ахи-охи, посвященные его возвращению, утихли, и даже с Роджерсом они обменялись кивками, — мда. То есть мы теперь и пиццу заказать не можем?
Шутку никто не поддержал. Пятница скорбно подтвердила:
— Боюсь, что так, сэр. В настоящий момент наши запасы…
— Ладно, ладно. Скажешь, когда настанет пора рыть подкоп. Шучу.
— Ориентировочное время работы составляет…
— Отставить, Пятница! Никаких подкопов.
Он и не сознавал, как по ней скучал. По возможности быть услышанным. По ответам. Общество кибердамочки многому его научило, знаете ли. Сила контрастов. К тому же Пятницу нельзя испепелить. Если бы Питер был искусственным ребёнком, электронным каким-то разумом… Да полно, полно, от его мозга ничего не сохранилось, не оцифруешь. Да и Мэй не поймёт. Господи, хватит.
— Меня вот что интересует, — сказал Роджерс, как будто кто-то давал ему слово, — почему нас ещё не арестовали? Если Росс…
— Ну, спецназ, положим, сейчас нужен в другом месте, — хмыкнул Роуди, — во многих местах вообще-то. А у нас тут палаточный городок около Башни. Мы как громоотвод, понял, сынок?
— И плохо в этом только то, — вклинилась Нат, — что мы не можем полноценно выполнять свою работу. Согласись, трудно кого-то спасать, когда в тебя метят огрызком, пивной бутылкой и осколком кирпича одновременно.
— Один человек метит? — не удержался Тони. — Какой молодец, да это же талант, многозадачность…
— Тебе всё хаханьки, Старк, — припечатал Роджерс, и Наташа еле заметно покачала головой. Она-то знала, он обмолвился ей про Паука, Стиву не стал. Тот оплакивал своего однорукого дружка, и Тони ни разделять с ним это горе, ни добавлять к нему своё не собирался. Каждый страдал молча, каждый смотрел свои страшные сны.
Росс присылал голограммы чуть не каждый час.
— Смотри, Стив, — окликнул Тони, когда многоуважаемый чтоб его черти в аду жарили госсекретарь появился перед ними в третий раз за день, — твой шанс научиться материться и сохранить лицо. Я имею в виду, если ты начнёшь выражаться вот при нём, — кивок на Росса, — это не будет считаться за грех. Ну же, давай.
— Спасибо, Тони, — отозвался Стив, уставившись куда-то на свои руки, — я умею материться.
Голос у Роджерса и так-то не блистал богатством оттенков, а уж при Тони делался совсем каким-то гулким. Он и забыл, как это раздражает.
И ещё кое-что бесило: чужая наивность. План Мстителей на данный момент звучал примерно как «летим туда, не знаем куда, там отвлекаем Таноса как можем, а доблестный Тор в это время всё-таки бьёт в голову».
— Второй раз, — мрачно пообещал Тор, от души хлопнув Тони по плечу, — я не промахнусь. Он сам мне сказал.
— А вы не думали, что он пошутил? Нет? Ну хорошо, примем на веру его честность. Но где вы собрались его искать? Вы же не думали, что он сидит на травке и только и ждёт, чтоб остатки былой роскоши, былых, так сказать, сливок человечества прилетит по его дурную душу?
— Былые сливки, — хмыкнула Нат, — отличное название. И да, нет, Тони, мы без понятия, где его искать. Его дочь может знать?
Нет, Небула не знала. Она предпочитала тренировки в зале — то одна, то с Капитаном, то с Роуди и этим агрессивным пушистым любителем примитивного оружия, то с Наташей. По уму Тони тоже бы стоило потренироваться, но пока он реанимировал костюм. Потому что раны на животе отказываются быстро заживать, как ни проси.
В общем, Наташа с Брюсом думали о Таносе, Тони воссоздавал костюм почти что заново, Роджерс, Небула и енот предавались радостям рукопашной. Может, и ещё что, Тони знать не хотел. Кэп не лезет к нему, вот и спасибо, вот и ладно.

…Звукоизоляция в мастерской была отличная, но голос Тора перекрывал даже поставленную на три четверти мощности AC/DC.
— Твой вызов, — гремел Тор, — твой вызов, смертный, нужно понимать в прямом значении?
Тони вздохнул, отложил чертежи и двинулся на голос. Тор обнаружился в общем зале, куда как раз явился голографический Росс.
— Наташа сказала, — пояснил Тор, тяжело дыша и сверля Росса почему-то уже двумя глазами, вот кстати, откуда взялся второй? — Наташа сказала, что этот человек вызвал меня.
— Вызывает, — поправил Тони, — наверняка она сказала «вызывает». Это значит, ну, связывается.
— Раз он так глуп, чтоб связаться со мной…
Наташа сейчас определённо хихикала где-то за углом.
— Я хотел всего лишь сказать, — сухо заметил полупрозрачный Росс, — что господину Одинсону следует сдать свою секиру компетентным людям, которые уже на пути к вам. Иначе это будет засчитываться как сопротивление при аресте.
Ах ты, зараза, нашёл-таки, на чём формально прижать. На костюмы он руку не наложит, и Стив, конечно, беглый преступник, но пока ты соберёшь достаточно людей, чтоб его задержать, он уже будет далеко, и ты это знаешь. А вот Тор со своей светящейся секирой, которую можно у него отнять только вместе с рукой, и то не факт…
— Отдать секиру?! — взревел Тор. Тони давно не видел его таким разъярённым. — О казначей, память твоя короче, чем твой век!
Почему Тор назначил Росса казначеем, Тони не понял, но с основным посылом был вполне согласен.
— Короче, чем век бабочки-однодневки, — хмыкнул Тони себе под нос, но был услышан.
— Согласно Соглашениям, подписанным…
— Военное время, Росс, — воззвал Тони зачем-то к голосу разума, хотя понятно было, что у младенца в голове разума больше, — военное время и другие правила! Ну разорвёт нас через недельку-другую твоя ручная толпа, а дальше что, успел подумать? Вся Земля в руинах. Того же Роджерса припрячь к восстановлению — это какая выйдет экономия бюджета…
— Ты глупей, чем пузатый чибис, — поддержал Тор. — Моя секира принадлежит мне. Законы вашей страны не распространяются на бога.
— Ваши компетентные люди, кто бы они ни были, — продолжил Тони, — просрали нападение Таноса. Не одним нам ходить козлами отпущения.
— Я бы не превращался в козлов ради этого человека, друг Тони, — посоветовал Тор. Кажется, ярость заставляла его хуже соображать.
— Пузатый чибис, — сказал Росс, — вот как, значит. Ладно. У нас пока ещё есть и гранаты, и ракеты, в достаточном количестве, чтобы сравнять вашу безумную высотку с землёй, бог там или не бог.
— Мда, — сказал Тони, — похоже, дружище, ты его задел. Эй, секретарь, вы хоть гражданских из квартала перед эти выведете?
— Я задел? — переспросил Тор. — Друг Тони, я ещё не начал битву. Хотел спросить, может, тебе было бы приятно самому нанести первый удар.
— Нет, — сказал Тони, — я с удовольствием тебе уступлю эту честь, мой могучий друг.
Тор рубанул секирой по голограмме — по диагонали.
— Я ответил на вызов, — сказал он медленно. — Надеюсь, что по вашим земным правилам этого было достаточно.
— О, да, — сказал Тони, спешно придумывая, куда бы им всем теперь деться, — более чем. Ты был великолепен.

***

Вообще-то Тони избегал бесцельного сидения в Сети. Пусть этим занимаются домохозяйки, или безмозглые подростки, которым не приходит в голову потратить время на что-то более осмысленное — а ему, знаете ли, и так есть чем заняться. А с другой стороны — имеет он право предаться деградации?
— Пятница, — спросил Тони, потому что разговаривать с Пятницей было по-прежнему легче, чем с кем бы то ни было, — как думаешь, могу я убить один вечер на бесполезное скольжение на волнах информации?
— Сэр, — сказала Пятница.
Что она имела в виду, Тони не понял. Иногда ему казалось, что отвечать максимально кратко и максимально же ни о чём её подучил Роджерс.
Долбаный Роджерс умудрялся заполнять собой пространство Башни, даже когда они с Тони часами не пересекались.
— Вы не хотите, ну, поговорить? — спросил как-то Брюс, явно чувствуя неловкость, и Роджерс отрубил: «Нет», а Тони поморщился: «Это лишнее». Отдельно бесило то, что ответили они всё равно синхронно. Тони подозревал, что и в драке, когда до неё дойдёт, а дойдёт рано или поздно обязательно — что и в драке они с Роджерсом будут до тошноты слаженно действовать.
Ну потому что. Чтобы драться вместе, не обязательно доверять друг другу и всё такое. Вся эта муть насчёт команд, на которую Тони уже повёлся однажды и во второй раз покупаться не собирался.
Больше всего бесило, что Роджерс перестал отвечать на его подколки: он жал плечами, уходил, просто молчал, и тогда Тони начинал чувствовать себя пустым местом и выплёскивал злость, ругаясь с Небулой. Ей это, кажется, доставляло удовольствие. И они подружились с Пятницей, насколько Тони понял.
А иногда Роджерс говорил в ответ одно-единственное слово: «Тони», — и как-то даже возразить нечего было. Типа: меньше сочувствия в голосе. Или там: меньше снисхождения. Или: ты мне не мамочка, чтоб… А что, собственно, чтоб? Ну, к примеру, Роджерс явно замечал, как Тони устаёт, и это раздражало. Следил бы за собой, больше бы пользы было.
Или там — он откуда-то узнал про Паучка, то ли у Небулы, то ли на этих Интернет-мать его-беззвестных новостных порталах кто-то сложил два и два и озвучил версию, а Роджерс, который круглым дураком всё-таки не был, сумел сложить два и два, поскольку Паучка явно запомнил ещё тогда в аэропорту.
Тони сказал бы, куда Кэп может засунуть своё сочувствие, но тот ведь ничего не говорил, только смотрел. Поэтому Тони прятался в мастерской когда только мог, а мог он, в общем-то, всегда.
— Пятница, — попросил, поморщившись, — я хочу что-нибудь максимально отупляющее. Какой-нибудь, знаешь, топ-просмотров на YouTube, только не все эти «Десять теорий насчёт пепла». О, и не городок у нашей Башни. Знаешь, мне кажется, мы теперь стали чем-то вроде ратуши…
— Вывожу лидеров просмотров за неделю, — отозвалась Пятница, не дав себя уболтать, — пока что первую десятку.
— Умница, детка, — сказал Тони вяло, — не даёшь папочке сбить себя с мысли, молодец.
— Стараюсь, босс.
В принципе, можно здесь и ночевать. Тут где-то ещё стояла бутыль минералки — а, чёрт, выпил и даже смял, и бросил в угол. Ну ладно, чёрт с ним, с питьём, но кусок пиццы-то среди пустых коробок просто обязан заваляться, согласно простейшим законам вероятности…
Его вознаграждением за поиски оказалась заветренная пепперони — ну что же, ладно, он согласен и на это. Тони Старк — миллиардер и аскет. В душу ему пытаются пролезть чуть ли не ежедневно, кухню оккупировали остатки команды, но хоть в мастерской он ещё сам себе хозяин. И последнему куску пиццы. И этому добавочному перчику, опять забыл, как называется, вот гадость.
Тони уселся на диван, сграбастал кусок пепперони и чуть не подавился.
«Паучья Мамаша говорит: надежда есть!» — гласил анонс под видео. В самом видео Мэй Паркер, используя, по всей видимости, паутину Питера, прыгала с моста и взбиралась на высоту шестого этажа.
— Когда мой племянник вернётся, — говорила она после, показывая в камеру большой палец и улыбаясь так заразительно, как Тони вообще не подозревал, что она умеет, — я хочу быть в хорошей форме, понимаете? И если некоторые утратили надежду, это ещё не значит, что её нет. У меня самые достоверные источники.
— Господи боже мой, — пробормотал Тони потерянно, — она сошла с ума. А я так и не…
До Мэй он, честно сказать, так и не доехал. Всё ждал, пока она сама позвонит, а она почему-то не звонила, и Пеппер, чтоб напомнить о таких вещах, не было рядом, и разговор как-то сам собой откладывался и откладывался. Ну, в конце концов, он же готов был объяснить и всё такое, и он всегда держал мобильный под рукой. Да боже мой.
А Мэй, оказывается, резвится с паутиной. Она что, решила стать кумиром для подростков? Хотя зрелище впечатляло, надо признать.
— Господи боже мой, — повторил Тони, — с чего она взяла, что он вернётся.
«…и пусть Мстители временно опустили руки, но мы, подполье, не собираемся унывать!»
Боже. Подполье. Всё это определённо требовалось чем-то запить, хотя бы той же минералкой. Ничего крепче он себе в последнее время не позволял хотя бы потому, что голова болела по поводу и без повода.
— Ладно, — сказал он вслух и отложил планшет. — Ладно, так уж и быть. Пойду на кухню. Я, знаешь ли, не собираюсь унывать и всё такое.

***
— Вы прогнали тётю? — сказал Старк с таким видом, как будто лично он, Стив, пинками вытолкал Мэй Паркер за порог.
— Вы серьёзно вот так вот взяли и выгнали Мэй Паркер из моей Башни? Где же твоя галантность, Роджерс, ты ли это?
Тони выглядел взвинченным, и Стив не мог понять, хорошо это или плохо. Хорошо — потому что Тони в кои-то веки выбрался из своей норы и даже разговаривал. Плохо — потому что говорил явно не о том, о чём стоило бы. И Наташа зачем-то подхватила, улыбнулась почти прежней, скользящей,
латексной улыбкой: — Между прочим, Стив как раз проявил всю возможную галантность. Загугли: Стив Роджерс и неизвестная на входе в Башню Мстителей.
— Послушай, это…
И Старк, конечно, сориентировался немедленно:
— Пятница, дай изображение.
Иногда Стиву ужас как хотелось ему врезать. Нет, он всё ещё сознавал свою вину и очень бы хотел её загладить, но и врезать хотел. По-дружески, пусть даже друг себя считает тысячу раз бывшим.
На картинке, которую показала Пятница — от потолка до пола, чего мелочиться, — Стив очень старался улыбаться в объектив, а женщина в его руках пыталась заглянуть ему, Стиву, в лицо. Ой, это зря, вот сам бы он, наверное, не стал заглядывать в такую рожу. То есть он старался в тот раз. Ну, правда, старался.
А вот другое фото — женщина тихо машет в камерах, а он, Стив, что-то ей втолковывает, как старой знакомой. Боже.
— Мда, — сказал Старк, — а ты, я вижу, времени даром не терял.
— Тони, это не… Она просто свалилась на меня, и я не мог не поймать!
— Что? — Тони потряс головой, как будто в уши ему попала вода, знакомый жест, который раздражал всё так же. — Прости? Она свалилась на тебя с небес?
— Нет, — сказал Стив с каменным лицом, жалея, что не ушёл сегодня в комнату пораньше, — она карабкалась на Башню. Хотела влезть в окно.
— И ты, конечно, предоставил ей убежище? Помог даме в беде? Сделал что требуется?
— Я попросил её уйти. Тони, она…
— Сказала, что с ней говорил её племянник, — закончила Наташа, — а мы, сказать по правде, тогда не очень расположены были слушать. Ну, ты понимаешь, некоторое волнение и всё такое.
— Господи, — фыркнул Тони, — ну конечно. Зачем же разбираться в ситуации, которая отличается от протокола, правда, Кэп? Тебя же не для того делали, чтоб разбираться. Тебе бы устав и вперёд, левой-правой, левой-правой…
Скажешь, не так?
— Тони, — повторил Стив как мог терпеливо. Терпение — явно неправильная тактика, а что поделать, если другой он сейчас следовать не в состоянии? И остаётся двигаться по намеченной колее, даже если ведёт она совершенно не туда. Может, в стенку ведёт.
— Эта женщина была явно не в себе.
— А кто, скажи мне, кто в тот волшебный день вообще был в себе? Ты? Я? Наташа? Кто? Покажи мне этого титана духа, и я склонюсь перед ним.
— Тони, — сказал Стив безнадёжно, — ты наскакиваешь как кобра. Перестань. Я понял, что ты хочешь сказать: я упустил женщину, которая могла обладать…
И Старк не был бы Старком, если бы этой покаянной речи ему оказалось достаточно.
— Она не просто могла, — сказал он, подавшись вперёд, — она обладает этой информацией, и именно поэтому кто-то из нас сейчас отправится её встречать. Вообще-то я сам могу её и забрать. Например, в костюме. А что, стартануть с крыши и…
Да что ж сегодня за вечер такой. Если сейчас приняться его отговаривать, он сделает назло просто из-за того, что зол на Стива. Стив нахмурился, всё равно собирался что-то возразить, но Наташа шикнула на него одними губами и отрезала:
— Скайп. Если всё-таки выяснится, что ты её переоценил, нам не придётся провожать её назад. Все эти люди снаружи, конечно, уже забыли, для чего здесь собрались, но, уверяю тебя, вспомнят они быстро. И, чего доброго, ещё и выследят твою бесценную тётушку, а ей же не нужны проблемы, правда?
Тони вдруг принялся озираться по сторонам, зацокал языком, и Стив кожей почувствовал дурную шутку. Может, если он сейчас попросту встанет и выйдет отсюда, станет лучше?
— Ой, послушай, — загрустил Тони, — слушай, как странно, Брюса-то здесь нет… Надо же, а мне показалось, ты с Брюсом говоришь. Какая незадача.
— Нет, — сказала Наташа невозмутимо, — до Халка быстрее доходит, чем до тебя, когда ты окрылён энтузиазмом. Ну так, в среднем.
— Так, — сказал Тони, — то есть вы, я вижу, не желаете убеждаться, что наши с вами близкие и знакомые живы и здравствуют? Прекрасно. Замечательно. Тогда я…
Господи, оглушить бы его и запереть. Часов на пять так. Может, пришёл бы в себя. Какая-то липкая женщина принесла полученную из третьих рук благую весть, и Тони хотел, чтобы Стив поверил?..
И тут, когда Стив почти решил-таки встать и уйти, на кухню вошли: Тор, Ракета и Небула. Эффектно так вошли — Тор впереди, Ракета с Небулой на шаг позади, как какая-нибудь стража. Следом за ними подтянулся Брюс, покосился на Наташу, кивнул остальным и спросил:
— Вы тут спорили, да?
— Да, — кивнула Наташа и скрестила руки на груди, — насчёт надежды, знаешь ли.
— Надежда, — сказал Тор, — питает сердца.
— Ну наконец-то, — сказал Тони, — хоть кто-то. И знаете что? Сейчас я звоню Мэй. И если окажется, что я был прав, а так оно и окажется, то я…
Стив поднялся.
— Мы не можем позволить себе роскошь иметь надежду.
— Ах, ну конечно, Капитан Америка не видит смысла в…
Пришлось выйти из кухни. И закрыть за собой дверь. В конце концов, в чём Старку не откажешь — так это в щедрости, точнее, в расточительности, точнее, в равнодушии к расходам. Груши в спортзал по-прежнему поставлялись замечательные, некоторые даже выдерживали пару подряд таких вот вечеров. Один паршивее другого, если честно.

***
— О, Старк, — сказала Мэй и отложила в сторону кусок пиццы, — вообще-то мог бы и сказать.
— Эм, что я мог сказать?
Не так он представлял себе разговор с тётей погибшего по его вине, ну, как там обозвать Питера — мальчика со способностями. Ой не так. Пока Мэй вытирала рот салфеткой, в кадр вклинился тот самый школьник, что вёл эти обзоры на YouTube, и задохнулся от восторга: — Вау, тетя Мэй, это что, Тони Старк, да? А это рядом Чёрная Вдова? А Капитан есть? То есть я хочу сказать…
— Нэд Лидс, — сказала Мэй и запила пиццу, о боже, глотком колы. Да помешались, что ли, все на нездоровой пище? Ещё и разрешение веб-камеры у Мэй было не самое высокое. Мягко говоря. Нет, может, весь мир вот таким и пользовался, но Тони, Тони-то привык к другому.
— Нэд Лидс. Если ты будешь мне мешать, я продолжу разговор с Тони Старком в одиночестве.
— Ух, ясно, но… я одноклассник Питера, вы знаете, да? Я его навигатор вообще-то!
Камера круто повернулась, явив взору Тони кровать с неровно накинутым покрывалом, две коробки пиццы и две грязные вазочки для мороженого. Среди всего этого живописно проглядывали кассеты для паутины, и от их вида у Тони резко запершило в горле. Да ну, ладно тебе.
Меж тем Мэй, видимо, благополучно выдворила навигатора из комнаты, — ну или призвала к порядку, что сомнительно, — и решительно развернула ноутбук обратно.
— Извините за беспорядок, — сказала она, глядя почему-то на Наташу. — Это ноутбук Питера. И спальня Питера. И паутина Питера, как вы уже поняли, и друг Питера, и, Тони Старк, хотела бы я знать, почему ты не рвёшься мне поведать об одном, безусловно, трагическом событии, имеющем непосредственное отношение к моей семье?
Тони как-то не знал, что отвечать. Я заработался? Я знал, что ты сама позвонишь? Я не решался? У меня есть уже совесть — Стивен Роджерс, не надо заводить женскую версию? В общем, Тони замялся, и спас его почему-то Ракета. Может быть, надо с ним как-то познакомиться поближе. В конце концов, невежливо: гость в Башне, а Тони о нём ничегошеньки…
— Ой, да ладно, — Наташа взяла Ракету на руки, чтобы он оказался ровно в кадре, и теперь его жёсткие усы щекотали Тони руку, — да ладно, мэм, он тут извёлся весь, жрал себя поедом, даже на кухню не вылазил. У этих людей в голове вечно непонятно что, вы ж понимаете.
К чести Мэй, глаза у неё округлились только на секунду.
— Мы виделись, — сказала она, — но не были представлены. Мэй Рэйли Паркер.
— Ракета. Не щеночек. И не панда.
— Ох, — сказала Мэй, — от шуточек про насекомых тоже устаёшь, а я и сталкиваюсь с этим только в Интернете. Ума не приложить, каково вам.
— Ух ты, — сказал Ракета, — вот это я понимаю, адекватная тётка!
— Именно что тётка. Которой один склочный миллиардер до сих пор не соизволил сообщить, где её племянник.
Правда как-то не выговаривалась. В некоторых вещах человек остаётся в одиночестве. Как ты расскажешь, что пепел падал очень быстро и в то же время медленно одновременно? И как впервые в жизни просчитывал варианты и нет, не мог придумать вовсе ничего? Какое-то дистиллированное бессилие, хуже, чем тогда в пещере, даже хуже, чем в бункере. Просто отстой.
— Ладно, — сказала Мэй как ни в чём не бывало и облизнула ложку от мороженого, — ну что ж, начну сама. Во-первых, Питер жив, хоть этот ваш национальный символ и отказался меня слушать. Тем не менее. Я что хотела сказать, Тони — если ты ненавидишь финики, мог бы просто сказать, я же не изверг. В следующий раз я могу сделать пирог с фундуком, или…
— Стоп-стоп-стоп. Помилосердствуй, Мэй, остановись. Кто тебе сказал эту чушь про финики?
— Питер, — сказала Мэй как нечто само собой разумеющееся. — Говорил, их там много, все ушедшие. И некий Стрэндж, например, и какой-то Барнс. Ещё говорил, что нельзя опускать руки, вся эта духоподъёмная чушь, знаете ли. Очень частил, ну, как всегда, когда волнуется, хотя я думаю, что эту вредную привычку он позаимствовал от кое-кого…
— Мэм, — сказал Брюс, — я извиняюсь, но вы и сами сейчас говорите очень быстро.
— А, Халк, — сказала Мэй, кивнув чему-то, словно всё шло по какому-то её плану, — здравствуйте. Не помню вашего второго имени, уж извините. Так вот, если я говорю, что видела своего племянника, то значит, видела, а он сказал, что он не мёртв, и он, конечно, скрывал от меня свои сверхспособности и всё такое, но, думаю, в этот раз не стал бы врать.
— То есть наша вера, — уточнил Тор, всё это время стоявший позади всех, не расставаясь с секирой, — ныне зиждется на словах некоего отрока, который говорил вот с этой женщиной?
— Это достойный отрок, — сказал Тони быстро.
Откуда бы Мэй знать про Стрэнджа, господи, да неоткуда. Про Барнса в общем тоже неоткуда, хотя в газеты всякое и просачивалось. Но ладно Барнс. Но Стрэндж. Но эти финики.
— Вот я всё это время жалею, что Питер не рассказал чего-нибудь существенного, — поделилась Мэй. Мороженое в её вновь наполнившейся вазочке подходило к концу. — Типа — что ты там напеваешь за работой. Или — как выглядит кухня Башни Старка. Что-то, что не все могут знать, чтобы вы как-нибудь быстрее мне поверили и прекратили смотреть так, будто я сошла с ума. Нет, я — не сошла.
— Ну, Царство Мёртвых существует, — сказал Тор, — существовало. Я не знаю, по-моему, в последний раз оно сгорело.
— О, господи, — сказала Мэй, — Питер не мёртв, в последний раз вам повторяю. И потом, может быть, это другое царство, которое ещё никто не сжёг.
Тут, конечно, не выдержала Небула.
— Моя сестра. Он видел там мою сестру? Обычно все запоминают зелёную кожу.
— В следующий раз я непременно у него спрошу.
— Не буду спрашивать, видел ли он Квилла, спрошу — а морду он ему набил?
Тор промолчал. Брюс покачал головой.
— Поди туда — не знаю куда, — проговорила Наташа задумчиво, — принеси то — не знаю что. У русских в этой сказке всё кончилось хорошо, может, и у нас…
— Мне нужен Капитан Америка, — сказала Мэй, — я думаю, что Питер со мной свяжется как раз с минуты на минуту. Такое странное ощущение, сложно описать. Так вот я хочу, чтобы этот упрямый… Чтобы наш Капитан тоже убедился.
— Ну, это вряд ли. Я его не дозовусь.
— Я дозовусь, — сказала Небула.
— Не надо меня звать, я уже здесь.
Сколько времени Роджерс смотрел и слушал, не заходя в кухню, Тони так и не понял. Небось решил проконтролировать всеобщий ажиотаж, должен же быть хоть один разумный человек и прочее, и прочее…
Теперь качал головой — не верил ни слову. Тони, если бы не знал Мэй и Паучка, конечно, тоже бы не верил. Вся его вера строилась на упоминании Стрэнджа, на паутине и на фундуке.
— Что мы теряем, если мы поверим? — спросила Небула.
— Я хоронил Баки трижды, — сказал Кэп, — и не хочу в четвёртый. Хватит этого.
— Не позволяй своему специфическому ветеранскому опыту стоять на пути у здравого смысла.
— Тони, что ты…
— Хватит, — сказала Мэй, — вы что, не видите? Ах да, конечно, вы не видите, эти компьютеры. Питер, помаши в камеру, будь умницей.
И снова развернула ноутбук Питера, едва не уронив. В камеру какой-то идиотской голограммой ошалело смотрел самый настоящий Питер и восклицал:
— Нет, тётя Мэй, не говори, что ты залезла в мой компьютер! Ой, мистер Старк, ой, Кэп, ух ты, и Черная Вдова здесь, Мэй, как ты этого добилась? Мистер Барнс, мистер Барнс, чёрт, где сержант, мистер Стрэндж, где сержант, Квилл, где Барнс, кто-нибудь может мне сказать? Ну почему он занят именно когда… Ладно, ладно, я понял, время не резиновое. Мистер, ой, Капитан, ваш друг передавал, что пытался связаться с вами сто сорок пять раз и не смог, потому что, ну, вы видели как он умер, то есть ушёл, но он в порядке, больше в порядке, чем многие, тут очень важны твёрдые воспоминания, а память у него прямо кремень, ну и…
Тони так засмотрелся — в лицо Питеру, на этот окружающий ландшафт — кусок поляны, лес, дым от костров, только люди вокруг были размыты, — что не сразу заметил, как Небула скользнула в кадр впереди него. Она вообще бесшумно двигалась, даром что робот.
— Я хочу говорить, — сказала Небула очень-очень спокойным голосом, — я хочу говорить с моей сестрой. Найди мне её, мальчик.

***

Это все ужасно напоминало компьютерную игру. Мэй в них не то чтобы разбиралась, но в современном мире хочешь-не хочешь, а наткнешься иногда на рекламу, призывающую одолеть дракона и построить свою империю, или стать магом стотысячного уровня и основать свой орден, или что-то еще. Все эти игры про средневековье и фиолетовые порталы.
Если бы пятнадцать лет назад Мэй выбрала не химию, а какую-нибудь социологию, она бы сейчас словила научный экстаз от мысли, что вот прямо сейчас наступает какое-то новое средневековье — магия с драконами и порталами дает пинка эре господства высоких технологий.
Потому что распылить половину человечества — это не про всяких Старков с их огнем, железом и искусственным интеллектом. Это страшнее.

— Это охренительно круто, — прошептал Нэд, выныривая из-за плеча Мэй с телефоном наизготовку. — Сейчас вы можете видеть просто охренительно редкое явление, я не знаю, как это называется, но вот тут на экране — Мстители, а у нас с Паучьей Мамашей в комнате — ее племянник с гребанного того света! Эй, Человек-паук, помаши подписчикам, приятель!
С гребаного того света в ответ выпучились и прошипели:
— Паучья Мамаша?!
— Прости, милый, — прошептала Мэй, — он меня заставил, это рекламный ход, кто-то должен был уже наконец нас услышать!
— У Мэй уже больше просмотров, чем у тебя, — поведал Нэд. Господи, надо было его все-таки выгнать вон. — Итак, для всех, кто это смотрит — тут с экрана какая-то железная женщина требует найти на том свете ее зеленую сестру. Человек-паук, что ты на это скажешь, что у вас там, черт возьми, происходит?
— Э-э, ну, у нас тут типа палаточный лагерь для беженцев, то есть, для ушедших, и кто-то еще нормальный, а кого-то уже превратило в светящиеся точки… Этого, наверное, не надо было говорить, да? Черт, без Стрэнджа хрен объяснишь, ой, прости, тетя Мэй. — Питер нервно сглотнул. — Ну, просто он маг и всегда лучше всех сечет, что происходит.
Мэй только качнула головой.
Если Нэд у них — навигатор, то она — связной. Специалист узкого профиля, прости-господи. С крайне простой задачей — держать веб-камеру включенной, оплачивать интернет, чтоб не пропала внезапно связь, и смотреть на племянника, когда он появляется.
И вообще-то она только что выполнила свою главную задачу — доказала этим тугодумам из супергеройского братства, что она не спятила и половина человечества не погибла, а всего-то исчезла черт пойми куда.
Только вот что теперь-то? Дальше что?

Женщина-андроид все еще смотрела с экрана ноутбука, не моргая и, кажется, не дыша.
А потом Мэй увидела, как Питера обняли чьи-то руки с зелеными ладонями. Он ойкнул и дернулся, но высокая крепкая женщина, возникшая позади него словно из ниоткуда, оказалась сильнее.
— Небула, — сказала она низким голосом, гулким, как из колодца.
— Что это за “небулла”, это какое-то заклинание? — заинтересовался Нэд.
Мэй молча схватила его за штанину и заставила сесть. Да-да, вот так, Нэд Лидс, обогащай свой канал молча, представь, что мы в театре. Потому что мы правда как будто в театре.

— Я искала тебя на Вормире, — сказала женщина-андроид, и та, что стояла за спиной притихшего и порядком ошалевшего Питера, стиснула челюсти. — Несколько дней. Пока засранец в железном костюме зализывал свои раны и ныл. И ничего не нашла, везде только вода и проклятый песок.
— Там ничего не осталось, Небула. Нечего было искать.
Тут до Мэй дошло, Небула — это имя и механическая женщина и инопланетянка с зеленой кожей действительно сестры. Неужели в мире супергероев все всегда так закручено?
Изображение качнулось, и на весь экран светились теперь светлые искусственные глаза. Как живые.
— Расскажи, — потребовала Небула. — Расскажи все как есть, Гамора. Нормально, без этой… Шизофрении про ушедших. Ты не мертва, если сейчас говоришь со мной. Как тебе удалось провести Таноса?
— Никак, — зеленокожая на миг прикрыла глаза. — Он… Мне не удалось. Я пыталась всадить себе нож в живот, но Танос превратил нож в проклятые мыльные пузыри и швырнул меня в пропасть. Ты… Ты помнишь скалы на Вормире. Несколько десятков метров. Голый камень. Я разбилась там, на камнях, сестра.
— У вас тоже мурашки сейчас, да? — прошептал Нэд, ежась и зачем-то оттягивая ворот футболки. Мэй невпопад дернула головой, не сводя глаз с Питера: он опустил голову и как-то вдруг обмяк, и держало его, казалось, теперь только кольцо чужих рук.
Черт, Питер Паркер, а ну-ка очнись, это все как-то совсем некстати! Была бы Мэй рядом — она бы уже выцарапала племянника из рук инопланетянки и нашла бы, из чего соорудить для него примитивный веер и чем плеснуть в лицо…
— Но ты со мной говоришь! — от яростного рыка Небулы скрипнули динамики. — На Вормире нет твоих останков и мертвые не треплются с живыми, так что кончай выделываться и говори, черт возьми, что на самом деле происходит!
— У тебя истерика. Прекрати.
— Какого черта ты вообще потащилась с ним на гребаный Вормир!
— Потому что дура, — устало огрызнулась Гамора. — Такой ответ устроит? Расклеилась, как полная идиотка, как будто не знала, с кем имею дело. А потом не додумалась вовремя кинуться со скал, и папочка получил очередной камень, а я теперь связана с этим чертовым камнем, как гребаный сторожевой пес на цепи.
— Долбаная магия, — выплюнула Небула, — но если дело в ней, ты еще можешь оказаться не мертва.
Гамора ответила не сразу. Она опустила взгляд и, придерживая Питера одной рукой, второй откинула челку с его лба. Питер вяло поморщился и, кажется, что-то пробормотал. Картинка задрожала — и за секунду до того, как их лица скрыл туман, Гамора подняла тяжелый взгляд и сказала:
— Нет, Небула. Танос разбудил камень, когда… Убил меня. Если бы я была мертва, они все тоже были бы.
И картинка исчезла.

Несколько секунд они сидели в тишине — Мэй, Нэд, вытаращившиеся из ноутбука Мстители. Потом Нэд сглотнул и развернул телефон камерой к себе.
— Итак, друзья-подписчики… Вот такая дурь. Я не знаю, что еще сказать. Типа, в общем, до новых выпусков, все как всегда, ждем ваших…
— Нэд. Еще слово — и клянусь, я выкину твой телефон из окна, — тихо сказала Мэй.
Умница Нэд погасил камеру.

запись создана: 22.05.2018 в 21:10

@темы: marvel, пишется тут всякое, война бесконечности, фанфикшн

---

Время от времени меня накрывает, и я создаю нечто вот такое

Учительница по МХК попросила еще недели две назад собрать рисунки детей в какую-нибудь условную книжечку, и дедлайн вот уже он, и сегодня я наконец-то добралась и внезапно увлеклась.
В итоге это бестиарий вымышленных существ, внутри всякое забавное.

В процессе у нас вырубило пробки, телефон почти сел, был маленький апокалипсис, но в итоге все доделалось. х)

---

это слишком прекрасно

22.05.2018 в 09:31

Пишет  Ajsa:

22.05.2018 в 09:18

Пишет  Die Glocke:

Стащу-ка сюда из Фейсбука, а то потом стопудово потеряется же)

"Я обещала вкратце рассказать любезным френдам, не смотревшим, а главное, и не собирающимся смотреть "Мстителей: Война бесконечности", о чем этот фильм.

Внимание, дальше СПОЙЛЕР.

Представьте, что кинокомпания "Москвел" за десять лет выпускает серию фильмов с героями, обладающими разнообразными выдающимися способностями. На широкий экран выходят и становятся невероятно популярными "Белое Солнце пустыни", "Чебурашка и крокодил Гена", "Неуловимые мстители", "Приключения электроника", "Вперед, гардемарины", "Гостья из будущего", "Шерлок Холмс и доктор Ватсон", "Тот самый Мюнхгаузен", "Варвара-краса, длинная коса", и, наконец, "Иван Васильевич меняет профессию" (плюс успешный спин-офф князя Милославского). Их персонажи живут и действуют в одно время и могут пересекаться друг с другом (краткий, но пылкий роман Варвары-красы с Яшкой-цыганом и знаменитое противостояние робота Вертера и барона Мюнхгаузена (гений, миллиардер, плейбой, филантроп).

И вот – та-дам! – появляется очередной, самый ожидаемый фильм франшизы.
Планете угрожает Кощей Бессмертный: харизматичный тиран, отбирающий у героев по лепестку цветика-семицветика, чтобы потом распылить его на собственные желания: владеть миром, выгнать туристов из Баден-Бадена и развоплотить коучеров с мерчендайзерами (составляющих ровно половину населения).

Кощей начинает с того, что ломает шею Чебурашке. Надо понимать, что Чебурашка – всеобщий любимец, смерть которого воспринимается совершенно невозможной; неудивительно, что при просмотре японцы массово теряют сознание.

Всё остальное продолжается в том же духе.

Герои создают коалицию, пытающуюся противостоять Бессмертному. Пока Алиса Селезнева быстренько заглядывает в будущее, Шерлок Холмс просчитывает варианты победы над Кощеем. Продуманный план портит юный идиот Сыроежкин. "Верещагин, уходи с баркаса!" – надрывается Электроник, но злодей взрывает их старый космический корабль. В схватке один за другим гибнут обаятельный Алёша с родинкой, молчаливый мутант Гена, гениальный ученый Шурик. Гимназист Валерка теряет очки и становится беспомощным перед злой волей Кощея. Барона Мюнхгаузена за мгновение до смерти спасает Шерлок Холмс, но сам гибнет, шепнув напоследок "это же элементарно".

Завершающее сражение идет на территории Туркменистана, что добавляет мрака, тлена и безысходности.

Зрители выходят из кинотеатра поседевшие и ссутулившиеся; женщины плачут; кто-то из мужчин бессмысленно повторяет "Только не Чебурашка! Только не Чебурашка!"

Кощей торжествует победу.

В минутной сцене после титров мы видим князя Милославского, получающего голубя с предупреждением об опасности. Он звонит в колокол. Заслышав этот звук, где-то вдалеке поднимает голову триада наёмных убийц, прозванные "Трое из Простоквашино", и бешеный русский медведь Умка.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ"

www.facebook.com/e.mikhalkova/posts/65765316124...

---

Я принес. Мы накурили уже страниц сорок этой травы, мое сердце поет и не затыкается, я делами заняться не могу, но вот пока начало. х)

17.05.2018 в 20:41

Пишет  Ластя Зелен Виноград:

триста лет не выкладывала фанфики, а вот смотрите-ка
Упоролись с Алёной по ВБ и вот что происходит в результате.

Авторы:  ~Пересвет,  Ластя Зелен Виноград
Название: Пункт третий, подпункт четвёртый
Персонажи: Тони Старк, Питер Паркер, Питер Квилл, Мэй Рэйли Паркер, Баки Барнс, Стив Роджерс, доктор Стрэндж
Рейтинг: PG-13
Жанры: драма, фантастика, мистика-хуистика, hurt/comfort, AU, дружба
Размер: миди
Статус: в процессе
Описание: даже титанам, увлеченным праведным геноцидом, при столкновении с древними волшебными штучками не мешает полистать инструкцию по эксплуатации.
Иначе есть шанс получить не совсем то, что планировал.
СПОЙЛЕРЫ к "Войне бесконечности", история-продолжение, еще одна попытка все пофиксить

ПРОЛОГ

Никто не видел, а пепел превращался, осыпаясь, в маленьких мотыльков. Сотни, тысячи, миллиарды невесомых крыльев.
Воздух нес их, поднимал от влажной земли в тугую стратосферу, и оболочка, сжигающая металл, щадила их.
Мотыльки летели на свет.
Домой.

— ...короче говоря, этот тупица получил доступ к кодам разработчика, но облажался? Типа как… полез качать музыку с левого какого-то сервера и словил нехилый вирусняк, да? Как…
— Господи Боже, довольно! — воскликнул Стрэндж, замахав руками, как злая огромная птица, и поморщился: — Что ж, но ты, по крайней мере, меня слушал. Несколько альтернативно, но в нынешней ситуации…
— На большее рассчитывать как-то тупо, да?
Стрэндж уставился на него так, что Питер подумал — вот сейчас этот заумный чародей вернет ему кошмарную фразочку мистера Старка про “не перебивай взрослых!”, но Стрэндж только терпеливо кивнул и поднял голову, осматриваясь. Словно надеялся, что из молочного марева там, где заканчивалась их солнечная лесная опушка, сейчас выплывет кто-то еще.
— Мне тоже все время кажется, что вот-вот что-то произойдет, — признался Питер. — Забавно, да? Оно такое… Черт, даже в голову ничего не приходит! О, знаете, наверное, это как “Оно”, если бы до клоуна дошло, что вот такая непонятная хренотень, словно весь мир подушкой придавили, — она пугает сильнее, чем всякие прокаженные или кровавая ванная…
— Расплата за наличие сознания, — прервал его Стрэндж, дернув плечом. — Экзистенциальный ужас. Страх небытия. Кровь и неизлечимые болезни вроде упомянутой тобой проказы, кстати, пускают корни туда же…
— Это у вас такая попытка утешить?
— С какой стати мне тебя утешать?
— Ну, не знаю, вы так долго мне все рассказывали, вот про, э, все эти типа материи…
— Иначе ты стал бы задавать вопросы. Беспорядочные и настырные. Снабдив тебя информацией, я всего лишь упростил наше взаимодействие.
Стрэндж отмер, подошел к границе, засунул руку по локоть в белую холодную кашицу — фу-у, как он не морщится, это же как медузу хватать, точнее, совать пальцы в ведро с дохлыми медузами, отвратительно, — и где-то внутри засветился бледно-зеленый волшебный круг.

Белая фигня тут была повсюду. Словно какой-то тип, перепив на вечеринке, врубил на полную дым-машину и захрапел, так и не выдернув шнур из розетки, и в итоге весь дом заволокло по самое некуда. Вытяни руку — и пальцев не разглядишь. На вечеринке б давно уже кто-то додумался открыть окна (в опыте Питера, надо признать, это был обычно сам Питер — как наиболее трезвый и вменяемый, благодаря чуткому носу тети Мэй), а здесь не случилось ни окон, ни дверей, ни кого-то вменяемого — сейчас Питер сам себя к этой категории бы точно не причислил, потому что он последние часы провел натурально на грани истерики. Пока не появился Стрэндж.
Точнее, его плащ.
Болтаться в отстойном ужастике про белое нигде с плащом на плечах оказалось приятнее, чем без. Красная ткань скользнула на спину как-то незаметно, непонятно откуда взявшись, и, сделав из Питера кокон, мелко затрепыхалась. “Что, приятель, и тебе дерьмово?” — Питер кое-как выдавил усмешку, и плащ в ответ обвил его теснее. Белое нигде дышало со всех сторон и казалось то каким-то нелепым густым туманом, и тогда думалось, что это просто какая-то другая планета, а что Питер тут — это результат каких-то очередных волшебных штучек с порталами и зелеными знаками, то испарениями дыхания какого-то невидимого чудища — и тогда Питер вспоминал, как в какой-то серии “Доктора Кто” из туманного поля топорщились руки мертвецов, или не мертвецов, черт их вспомнит, кто они были, но под ноги он на всякий случай начинал смотреть в два раза внимательнее…

— Это действительно всего лишь туман! — воскликнул Стрэндж не то с досадой, не то с осуждением, и вытащил руку из сгустившегося Белого Нигде — черт, да оно уже звучит как будто с заглавных букв, с ума сойти, прям как Звезда Смерти или еще что. — Поразительно. Крайне густой, но полагаю, это особенности местной гравитации. И прочих исходных данных.
Питер, вздохнув, подошел к нему поближе. Поежился, натягивая плащ поудобнее, и тот с охотой зашевелился, подстраиваясь: после широкой спины чародея Стрэнджа худые плечи Питера, наверное, казались ему какой-то неудобной вешалкой.
Стрэндж покосился на возню и хмыкнул:
— Предатель.
— Сэр, — начал Питер. И замолк, неожиданно шмыгнув носом. Нет, Стрэндж его уже порядком успокоил этой своей речью о том, что бывает, если древние первокристаллы использует не мастер, а криворукий ремесленник с омертвевшими мозгами, но уточнить все-таки не мешало бы… — Сэр, мы с вами точно, ну, не того? — Стрэндж вздернул бровь. Черт, что за зануда! — Ну, я имею в виду, не умерли, да?
Стрэндж выдержал паузу, а потом великодушно кивнул:
— Совершенно точно, мистер Паркер.
Говорят иногда, дескать, камень с души свалился — так вот у Питера этот камень был таких размеров, что его бы и Халк на плечи не взвалил.
— Тогда где мы, сэр? Вы так и не сказали.
— Разумеется, не сказал, — Стрэндж отвернулся и воззрился вникуда. — Потому что я не имею ни малейшего понятия.

ГЛАВА 1

Из лесов Ваканды, выкорчеванных из земли с кровью и костями, они возвращались как разбитая в пух и прах армия. Поредевшая и поседевшая, молчаливая, оглушенная. Никто не отдавал команд и никто о них не спрашивал — там, в развороченных землях Ваканды, они провели несколько часов, отыскивая своих и не находя, в полном молчании, хватало кивков — “нашел?” — и поджатых губ — “нет”. Ваканда пересчитывала выживших и на глазах из маленького и гордого государства превращалась в разрушенное поселение с количеством жителей, каким можно было бы заселить некрупную деревню времен его, Стива, юности, — а им выпало не пересчитывать, а смиряться с тем, что ни Ванда, ни Баки, ни Сэм из пепла не восстанут.
Не восстанут прямо сейчас — а это все равно что никогда.
Стив видел это много раз — как те, кто уезжал в дребезжащих грузовиках бравыми солдатами, знающими толк в ножках медсестер и в хороших песнях, возвращались измученными, немыми, посеревшими враз; и кроме того — обозленными и напряженными, дай им врага и оружие — и приказа не потребуется.
Стив знал, что смывается все — следы сажи, глиняно-земляное месиво окопов, засохшая кровь, своя и чужая, и ярость смывается тоже, но тут не поможет вода в лицо, смоченная спиртом марля или новомодное средство из тех, что рядами стоят в современных магазинах.

— Дамы и господа. Всемирная история не помнит прежде дня, в который скорбь охватывала бы не страну, не нацию, не континент, но весь мир. Сегодня же мы все говорим — мы помним, ушедшие, и мы скорбим.
— Кто, господи помилуй, писал этому двуногому придурку текст? — фыркнул Ракета. На него даже не зашипели — только устало покосились, и он фыркнул снова, уже себе под нос: — С ума сойти, какая тошниловка.
Госсекретарь тем временем выдержал паузу, склонив голову, и принялся за новый пассаж.
— Земля пострадала, как не страдала никогда. Самые кровавые, самые разрушительные войны не стоили нам и половины того, что мы потеряли сегодня. Словно невидимый жнец прошелся по нашей планете, и жатва его жестока.
Стив медленно выдохнул, надеясь, что выпустить разгоряченный воздух сквозь зубы поможет не заорать сейчас изо всех сил и не швырнуть в экран железным табуретом.
Табурет остался стоять, сиротливо привалившись к стене. Его отшвырнул туда Роуди, срывая злость, и Стив ему, на самом деле, завидовал: он считал, у них у всех есть право не сдерживаться, швыряться вещами и рыдать, запершись в холодном душе, — что сделала Наташа и о чем Стив, конечно, никому никогда не расскажет, — у всех них, да. Но не у него.
— Не только граждане Соединенных Штатов, но граждане всех ныне существующих стран имеют право спросить: по чьей вине это произошло? — госсекретарь все распинался, зрачки у него не ползали влево-вправо — он слыл знатоком политической импровизации и официальные тексты рождал с полпинка, но таких громких и, стоило признать, сентиментальных речей прежде не выдавал. — По чьей вине половина человечества уничтожена рукою беспощадного жнеца?
— Эй, парень, да отцепись ты уже от этого жнеца! — не выдержал Ракета. — Столько соплей, что я сейчас плюну на вежливость и перегрызу провода этой адской слащавой телемашины!
— Эй, пушистик, — хрипло позвала Наташа. — Не шуми.
Она протянула руку — почти не шелохнувшись, так и замерев в глубоком черном кресле неподвижно, как притаившаяся на темном камне гадюка. Ракета, крутанувшись на высоком стуле, оснащенном проворными колесиками, оттолкнулся от стола и подкатился ровно к ней, и Наташа опустила руку ему на холку и рассеянно взлохматила шерсть.
Случись это в любой другой день, Стив бы нашел силы удивиться. Сегодня сил не было.
— ...Так вот, человечество. Мы готовы дать вам ответ. Простой, прямой и крайне печальный ответ — вина чудовищного вторжения, стоившего нам стольких жизней, лежит на плечах тех, кто называл себя защитниками Земли.
И даже теперь Стив дернулся где-то внутри, но не поднял головы. Секретарь на экране откашлялся, обвел присутствующих внимательным взглядом и закончил:
— На плечах тех, кто называл себя Мстителями.
Повисла тишина. Паузу Росс держал недолго — его голос умолк на секунду и сразу же вернулся, наполняя помещение увещевательным бормотанием.
Роуди присвистнул и засмеялся.
— Да этот ваш двуногий совсем крышечкой поехал! — выдал Ракета, затыкав черным мягким пальцев в экран. — Совсем, конкретно, основательно шизанулся ваш головастик!
Наташа промолчала, разглядывая морщинистый лоб Росса. Молчал и Тор — то ли не нашлось слов, то ли и вовсе не услышал: он несколько часов бушевал, понося Таноса на все лады и в пух и прах чихвостя провальную битву и неудачливых вояк, а потом вдруг выдохся и уселся возле высокого аквариума, положив голову на скрещенные руки и сгорбив спину, и замолчал, наблюдая за красными рыбками в густых водорослях.
— Хах, это… Это не очень хорошо, да? — Брюс нервно засмеялся, взлохматив челку. — Они ведь не могут всерьез… Я имею в виду, ох, не могут же они всерьез спускать на нас собак?
— Большой зеленый парень слишком верит в смертных, — мрачно сказал Тор. — Мой брат говаривал — у смертных память что платье в латках, да латки ветхи.
— Зато как дерьмо какое припомнить — ничего не ветхо, — буркнул Роуди. — Слушайте, что он говорит… “Бесконтрольная инициатива”, бла-бла, “привела к самоубийственной попытке..." “Результат игнорирования правительственных рекомендаций..." Рекомендаций, ха! “Группа государственных преступников”, нет, ты послушай!
— Память что платье, — подтвердил Тор.

Печальное лицо госсекретаря исчезло с экрана, сменившись новостной заставкой, а затем кадрами улицы Токио, разгромленной рухнувшим самолетом. Оператора заметно качало, дым лез прямо в камеру, обнажая то зубья обрушенных высоток, то охваченные пламенем автомобили, то оплывшие крыши киосков, изъеденные жаром. Иногда камера выхватывала нечитаемые в дымовой завесе лица пожарных или медиков, мелькали чьи-то сгорбленные спины, перекошенные криками рты...
Волна еще не схлынула — оператор иногда не успевал перевести глаз камеры в сторону, и тогда весь мир видел, как кто-то безымянный осыпался пеплом.
Токио. Нью-Йорк. Варшава. Пекин. Загреб. Берлин. “За последние два часа поступило более трех тысяч заявлений о пропавших…” “Телефонные линии перегружены от рекордного количества звонков…” “В парижской больнице хирург исчез во время операции по пересадке почки…” “В Мюнхене женщина выбросилась из окна родильной палаты после того, как на ее глазах исчезли ее супруг, две медсестры и новорожденный ребенок..." Стив не раздумывая разбил бы кулаком проклятую плазму, были бы брызги осколков, тряс бы мохнатой головой Ракета, морщилась бы Нат, — ничего паршивого, только он, Стив, потом бы не остановился.
“Президент Франции исчез во время пресс-конференции. Его последними словами была просьба позвонить его маме”.

Наташа встала, оставив Ракете взъерошенный затылок, и скрылась в коридоре.
— Куда? — вполголоса вздохнул Стив.
— Вещи собирать, — хмыкнул за нее Роуди. — Есть что ценное, кэп? Я б тоже завязал узелок.
Твою мать. Твою, черт возьми, мать.

***

— Нет, — сказал Питер, — нет, вы же понимаете, я не могу сейчас, я не хочу, я…
— Да, — сказал Стивен Стрэндж, — да, Питер Паркер, ты сделаешь это.
И вот так вот просто. У Стрэнджа даже без пафосного плаща получалось заставить человека сделать вещи, ну, плохо представимые в обычной жизни. Скажем, явиться призраком к собственной тёте — это как, а?
— В сотый раз повторяю, — вздохнул Стрэндж, хотя повторял всего-то в восьмой, Питер сосчитал, — в сотый раз повторяю, мистер Паркер. Или Человек-Паук, как тебе больше нравится. Так вот, с чисто научной точки зрения ты не призрак.
— Ну и кто тогда? Серьёзно, как вы себе это представляете — явиться к тёте Мэй, не знаю, в окно заглянуть, или в зеркале в ванной отразиться, — и заявить, мол, отправляйся-ка в штаб Мстителей, и скажи им, чтобы они были готовы? Да она спросит — готовы к чему, и будет права. И почему это я, Питер, говорю с ней из зеркала, мог бы проявить немножко понимания. И ещё я…
— Да, ты боишься, — согласился Стрэндж этим своим холодным голосом, и почему-то от этого его согласия стало только хуже, — но ты единственный из нас чувствуешь связь. У тебя у единственного есть шанс.
— Да, уж пожалуй, — согласился сержант Барнс, а Николас Фьюри просто посмотрел. Единственным глазом, но Питер всё равно вздрогнул. Вообще-то он начинал думать, что быть Мстителем не всегда весело. То есть не то чтобы он раньше не думал об ответственности и всём таком, но проявлять ответственность под началом мистера Старка — это одно, а оставаться Мстителем в компании одного мага, одного киллера и одного чертовски внушительного бывшего или не бывшего главы всяких там тайных организаций — это, ну, другое. Даже тогда, в аэропорту, когда Питер отобрал у Кэпа щит, все на него смотрели как-то иначе. Не так оценивающе. Не так — как будто каждый из них был готов пожертвовать Питеру самое ценное, что у него было. Просто чтобы у Питера всё получилось.
— Ещё раз, — начал Питер довольно грубо, потому что, конечно, он боялся, а когда он боялся, он дерзил, — ещё раз объясните, что там я должен ей сказать, мистер Стрэндж, ну?
— Скажи — ты жив, просто пока не можешь к ней вернуться. Пусть найдёт способ передать Старку и Роджерсу, что изменения обратимы. И что работа, — Стрэндж неспешно развернулся, по привычке рассчитывая, видимо, что плащ красиво взметнётся за его спиной, но плащ всё ещё обнимался с Питером, и Питера это более чем устраивало, — работа должна вестись с обоих сторон.
— Но как? Какая работа? Вы просто с ней не общались, мистер Стрэндж, она начнёт докапываться до конкретики, она химию знает, она так просто не отступит, и…
— Прекрасно. Значит, точно сумеет донести до Мстителей, что не терять надежду сейчас — главное.
Стрэндж говорил спокойно, как на уроке, ещё и прохаживался из стороны в сторону, и как же Питера это раздражало. То есть всё это — то, что Стрэндж походил на школьного учителя, то, что они сидели на какой-то поляне посреди белизны, непонятно где, и Барнс сидел на перевернутом ржавом ведре, а Фьюри — в кожаном кресле на колёсиках, и то, что мистер Старк наверняка прямо сейчас сходил с ума от горя, ну конечно, с этой его вечной ответственностью за всех и вся, и то, что все от него, Питера, чего-то хотели.
— Точно, — хмыкнул Барнс, — надежда — круто. А то на Стива вид этой херни, что от меня осталась, подействовал как-то угнетающе. Наверное.

Под ногами у них хрустели листья — это опять Питер, разозлился, пнул белизну, а она возьми и стань всякими там — дубовыми, кленовыми, коричневыми от старости и просто жёлтыми, тётя Мэй, помнится, вечно твердила, что в этом гнилье водятся всякие ползучки, ужасные, Питер, просто отвратительные.

— Стив бы сейчас велел не выражаться, — поделился Барнс снова, и снова Питер понятия не имел, что сказать. Его опыт общения со взрослыми как-то не включал в себя сколько-то раз замороженных, отформатированных и снова восстановленных людей с выжженным взглядом. Как будто солнце светило сквозь дымку, а дымка пахла мерзко, палёной резиной, и ничего на той планете не осталось, разве что пепел. Тьфу ты, опять пепел.
— Сухие листья, — продолжал Барнс, глядя в пустоту, — это как в сказочках про лепреконов. Знаете такие?
— Знаем. В них в старые листья превращалось золото.

Законов, по которым Николас Фьюри вмешивался или не вмешивался в беседу, Питер тоже не понимал. Вообще это всё сильнее напоминало те душные застольные разговоры, которые типа должны скрыть неловкость, только вот беда — чем дольше длятся, тем сильнее обнажают. Как когда к тёте Мэй приходили подруги, ну, то есть, не совсем настоящие подруги, короче, те, кто слетается на чужое горе и слушает чужие жалобы только затем, чтобы потом упиться осознанием: у меня лучше. Так вот, они стекались к Мэй в дом таким надушенным, писклявым ручейком, и всё хотели услышать, как Мэй тяжело его, Питера, растить, а Мэй ни жаловаться не собиралась, ни принимать всякие там соболезнования. Ну и вот, все эти неловкие паузы — Питер, короче, был по ним спец с детства.
Но ведь не посреди же пустоты. Ведро под Барнсом превратилось в садовую скамью.
— О, — возвестил Барнс, — это с той барахолки.

Это нормально вообще для него, такая разговорчивость? Ну, то есть, если бы Питера пытали, замораживали и всё такое прочее, он бы потом не очень жаждал говорить с людьми, наверное. Барнса нашёл Стрэндж — Барнс лежал в тумане на таком островке зелёной травы и жевал травинку. Увидел Стрэнджа и расстроился:
— Что, не в раю?
— Нет, — сказал Стрэндж в этой ужасной бархатной манере, — это определённо не рай, мистер Барнс. И мы ещё живы.
— Вот же засада, — сказал Барнс, — я так и знал.
И медленно поднялся со своего островка спокойствия. Трава растаяла, да здесь вообще всё тает, блин.
— Джеймс Бьюкенен Барнс, — проговорил Стрэндж, обращаясь к Питеру, — сержант. Друг Стивена Роджерса. Прошёл войну и пытки. Был заморожен пятьдесят четыре раза.
— Да? — удивился Барнс. — Я думал, больше.
А дальше просто стоял и смотрел на них двоих — на Питера всё ещё в паучьем костюме и в плаще Стрэнджа сверху, и на самого Стрэнджа. Питер понятия не имел, как выглядит он сам, но со Стрэнджа все отметины битвы никуда не делись — ни царапины, ни ожоги, и порванная одежда не заштопалась. У Барнса лицо блестело от пота, а одежда была в крови и местами в чьих-то прилипших внутренностях. И он стоял и смотрел. И Питер смотрел.
— Да ладно вам, — сказал Стрэндж тоном «я не могу поверить, что вы все тупы настолько». — Пойдёмте. Найдём остальных. Ушедших много, и мы — первая волна.
Стрэндж постигал законы этого места на ходу, и Питер ему, по чести сказать, завидовал. Какой прок от паучьего чутья, если оно отказывается работать? Он украдкой проверил паутину — выстрелил в землю перед собой — и долго потом не мог ни втянуть нить обратно, ни разорвать. Блин. Всё получалось как-то по-дурацки, всё сбоило.
— Неплохое оружие, — сказал Барнс, и Питер не понял — это он всерьёз или издевается. Сам-то Джеймс Бьюкенен наверняка и голыми руками мог положить сколько-нибудь плохих парней — по крайней мере, одной рукой
точно. У Питера язык чесался спросить, делал ли её мистер Старк или как, а потом Питер обнаружил Фьюри, и вопрос как-то вылетел из головы.
Фьюри залёг в кустах. Вот так вот просто, в пиджаке, в офисных брюках этих дорогущих залёг в засаде, даже без оружия.
— Эй, — сказал Питер, вспомнив встречу с другим Питером, — эй, мы, ну, тоже против Таноса.
— Приятно слышать.
Вот так вот их и стало четверо, и Стрэндж утверждал, что скоро они встретят остальных. Кого остальных?
— Мы — те, кого он убил первыми. Мы на границе. Те, к кому он, в некотором роде, неровно дышал.
— Занозы в заднице, — пояснил Барнс. Фьюри смерил его взглядом. Всё просто, да, у Стрэнджа плащ, у Фьюри Взгляд, а Питер — что Питер, может бегать между ними и как-нибудь разряжать обстановку. Вроде Нэда. Но у него, вообще-то, есть паутина, и он небесполезен, и он почти стащил перчатку, и если бы не…

— Я боюсь, — сказал Фьюри примерно четверть часа спустя, — мы не совсем осознаём степень угрозы. Если Безумный Титан и правда испепелил половину жителей нашей планеты, то очень скоро они окажутся здесь. Растерянные, гневные, во всём своём недоумении. Грудные младенцы. Старики. Фанатики и мародёры. Человечество.
— Надо придумать план защиты, — сказал Барнс.
— Помощи, — сказал Стрэндж.
А Питер промолчал, потому что тогда-то и вспомнил о тёте Мэй. Ну то есть если и она превратится в пепел, это же… Господи боже. Да она его убьёт.

А потом где-то на высоте его коленей развернулся экран и повис в воздухе. Как будто он заглядывал в окно, только вот в кухне его дома с той стороны никакого окна отродясь не было. Пару секунд они все четверо смотрели, как Мэй в бледно-розовой футболке высыпает в кастрюлю пачку риса. Рис тёк тоненькой струйкой, а тётя Мэй смотрела в пустоту. Она знает про пепел? Она видела? Она догадывается, что Питер был с мистером Старком, и что, ну, что потом случилось? Как она там? И ведь не может же она рассыпаться прямо на его глазах?
— Она по ту сторону, — успокоил Стрэндж, — и останется там. Отлично, Питер.

Кадр сменился: Мэй кричала в телефон, но Питеру не было слышно, он как будто смотрел кино без звука. А теперь плакала.
— Питер, — сказал Стрэндж, — заговори с ней.
И Питер дёрнулся, и окно схлопнулось и исчезло.
— Тоже мне, Аслан, — буркнул Питер себе под нос, — Питер то, Питер сё. Ещё скажите сейчас, что я рыцарь Нарнии.
Питер любил быть полезным. Дружелюбным соседом, Мстителем ли, не всё ли равно. Но являться собственной тёте с того света, ну ладно, с того, что она точно примет за тот свет — это совсем не то же самое. Это неправильно. Это ыкак будто мистер Старк опять забрал костюм, и Питер, получается, совсем один против всех. Тут — против троих. Тётя — это же, ну, запретная территория.

— Питер, — сказал Фьюри, — время не ждёт.
— Да отстаньте уже от парня, — зевнул Барнс, — такие вещи из-под палки не выходят.
Сидел он теперь на краешке старой автомобильной шины. Огромной шины.
— Мда, — сказал Стрэндж. — Питер, скажи пожалуйста: а если бы Тони Старк попросил тебя…
— А почему вам самим не связаться с кем-то?

И дальше они мерились привязанностями, точнее, их отсутствием, вот так-то.
— Я не могу, — сказал Барнс. — Я пробовал дозваться до Стива сто сорок пять раз, пока там лежал. Ну, думал: рай, последнее желание, но нет, всё так же глухо, как этот чёртов туман. Будто то ли его нет, то ли меня, то ли Стиви в меня теперь не верит. Даже обидно.
— Да, — кивнул Стрэндж, — фактор веры, в нём-то всё и дело.
Дальше выяснилось, что единственный человек, к которому был привязан директор Фьюри, рассыпался пеплом чуть раньше него самого. Потом Стрэндж сухо объяснил, что в его ордене личные связи не приветствовались как факт.
— Но почему у меня получается связаться с Мэй, а у вас…
— Потому что она не знает, что ты ушёл. Скатерть со стола, уставленного посудой, пробовал сдёргивать когда-нибудь?
Питер не пробовал, но аналогию худо-бедно уловил. Это как вбежать в класс после звонка, но впереди учителя: как бы, выходит, и не опоздал.

— Давай, Питер.
Мистер Старк бы в него поверил. И друг Барнса, тот самый Капитан Америка, который как-бы-преступник-но-выходит-не-совсем, он же заслуживает хотя
бы знать, что с Барнсом всё в порядке. Это честно.

Почему-то во второй раз Питер уверен был, что надо закрыть глаза.

***

Время — глупая штука. Когда волнуешься за кого-то, кто тебе дорог, оно уплотняется до предела. Сидишь, сидишь в кресле, вроде бы засыпаешь, просыпаешься.
Вот так время растягивается, когда дежуришь у больничной палаты. Спишь, не спишь. Вот в такую звенящую колодец-тишину она проваливалась каждый раз, когда только позволяла себе по-настоящему представить, что с Питером что-то случилось. Эта дурацкая экскурсия!
И сама же себя поправляла — не в экскурсии дело. С улицы пахло дымом, в форточку нанесло чёрного пепла — плотного, жирного. Он намертво впитался в кожу рук и не смывался ни мылом, ни гелем, и тогда Мэй схватила средство для очистки труб. Ха. Она представила, как поделится этой своей глупой победой с Питером, и тут же вспомнила. Невидимые часы тикали: Питер не отвечает пять часов, десять, двенадцать…
На улице что-то куда-то падало, летали обрывки жестяных крыш, поднялась вьюга из цементной крошки и тут же стихла. Кто-то жёг автопокрышки, а может быть, они горели сами. Ужасный район, она всегда говорила.

На самом деле, иногда Мэй думала, что иметь девочку-племянницу было бы самую чуточку проще. Потому что. Девочки не являются домой все в синяках. С девочками можно смотреть мелодрамы сколько душе угодно. Девочки не мастерят костюмы Людей-Пауков и не врут насчёт стажировок в Старк Индастриз.
Красно-синий костюм. Рехнуться можно. Она даже зашла в комнату Питера, чтобы привычно обнаружить там этот его школьнический бардак и разозлиться, может, злость придала бы ей сил, только злости не было. Нет, конечно, она звонила в полицию, но линия перегружена, чего вы ждали? И кто-то даже объявил эвакуацию, только плевала Мэй на эти их приказы. У них с Питером с детства уговор: встречаемся дома. Если что, беги домой.

— Я тебя жду, — сказала вслух, — очень жду, Питер Паркер. Не смей меня бросать. Мы договаривались.
А этого Старка, если он только попадётся ей на глаза, она лично… — что она
лично, Мэй придумать не успела, потому что так и уснула — на диване, с зажатым в руке мобильным.

Когда она проснулась, пропахший дымом день сменился ночью, и эту ночь с улицы освещал пожар, и в комнате, кроме неё, был кто-то ещё.
Не оборачивайся. Первое правило всех страшных снов и фильмов ужасов заодно: не оборачивайся.
— Привет, тётя Мэй.
Она подскочила. Не обернулась, потому что стука двери она не слышала, а в окно Питер влезть не мог бы, она задвинула все замки. Постучит, если что.
— Тётя Мэй, ты… я…
Не оборачивайся. Обернёшься — увидишь что-то, чего видеть не должна. На кухне не горела одна лампочка, а оставшийся свет был каким-то слишком сухим. Ломило виски.
— Тётя Мэй, ты только не бойся, я не совсем… я… Это же я, Питер, господи боже мой, да как тебе сказать…

И даже речь его стала похожей на речь Тони Старка, подумать только, как быстро к детям липнет всё плохое, и видит Бог, она хотела обернуться, посмотреть, как там он, наверняка в грязи и в паутине, и сказать: срочно в душ, и подогреть еду, — но что-то внутри говорило ей: не смей, не смей.
Она смотрела на тень на стене, и эта тень шла помехами, как экран старого телевизора.
— Привет, Питер. Что тебе нужно?
— Я не мёртвый, тётя Мэй!
Живые люди не появляются из воздуха. Мёртвые люди… Мёртвые — не люди.
— Что тебе нужно? — повторила Мэй, дрожа. Тень переместилась, и Мэй развернулась тоже.
— Да посмотри же ты на меня! — голос его то отдалялся, то приближался, будто качался старинный фонарь в чьей-то руке. Может, Мэй напасть первой? Может, всё получится? Кошки так же бросаются на тени на стене. И на огонёк лазерной указки. А существо, кем бы и чем бы оно ни было, продолжало настаивать голосом Питера:
— Мэй, послушай, времени очень мало, правда, мало, извини, я так облажался, ой, то есть всё испортил, мистер Старк… Мэй, тебе нужно добраться в Башню Старка, там будет Роджерс, Капитан Америка, скажи ему, что мистер Барнс жив, и мистер Старк тоже, и что идёт надежда, ой, идёт борьба, и что у нас
есть шанс, и что им нужно выждать, и камни у Таноса работают не так, слышишь, не так как надо, всё потому что он поганый читер, и у нас…
Обычно, когда Питер начинал вот так частить, всё это заканчивалось фразой: «я люблю тебя». И она отвечала: «Я тоже, малыш», и Питер морщился примерно лет с четырёх, но Мэй ничего не могла с собой поделать.

— Мэй, ну пожалуйста, это я, Питер, я дружу с Нэдом Лидсом, ты недавно спалила… обнаружила мой костюм, мистер Старк обожал твой пирог с финиками, хотя сами финики он терпеть не может, и…

И вот тут-то она вскочила. Обернулась — и ничего не увидела.

ГЛАВА 2

Вообще-то Мэй Паркер была разумным человеком. Правда, совсем недавно она висела на высоте шестого этажа и молилась, чтоб паутина её племянника и правда оказалась суперпрочной, а так разумным, да. Вполне себе.
Внизу, под ней, творился такой ад, что вверх никто особенно и не смотрел. Люди с плакатами. Люди, испачканные пеплом. И всем им было что-то нужно от Мстителей вот сейчас, немедленно.

Полиция даже не совсем бездействовала. Пока Мэй ехала сюда — ужасно медленно, огибая вдруг опустевшие машины, потерянных собак, чьи поводки волочились по асфальту, — так вот, пока Мэй ехала к башне Старка, она видела полицейских. Те успокаивали людей и брали на руки чужих детей. Проблема в том, что никакой координации в этом хаосе не было и не могло быть. Какая-то пожилая леди в розовом плаще рассыпалась в пепел прямо перед Мэй.
Этого не могло случиться с Питером. Чёртов, чёртов, да хоть бы пятикратно чёртов Старк.
На самом деле Старк был не причём, не он же распылял людей по ветру, но ведь без Старка Питер, может, был бы дома. Мэй не могла перебороть уверенности, что, будь рядом Питер с ней, всё было бы в порядке.
Ей нужно было злиться хоть на кого-то, и она злилась на Старка, на Питера, на вездесущий пепел, который ветер швырял в лобовое стекло, на свои потные ладони. Ты трусиха, Мэй Паркер. Тебе пришлось бы выйти в город так или иначе.

Она взяла с собой клубничный йогурт, бесполезные влажные салфетки и паутину Питера. На всякий случай. Сколько у них времени? Где там Питер? Не страшно ли ему? Вдруг он окажется в плохой компании? Вдруг в этом месте, откуда он с ней связывался, час или день идут за десять? Двадцать? Тридцать?
В комнате у него, конечно, был такой беспорядок, что Мэй нет-нет да ждала, что он сейчас заглянет в дверь и возмутится. Что-нибудь вроде:
— Эй, тётя Мэй, не надо, я уберусь, это нечестно, эй! Мы так не договаривались!
— Я никогда бы не полезла в твои тайники, — пробормотала она, выдвигая ящики, — если бы не всё это. Уверена, ты и сам знаешь.
Паутина. Она на пробу выстрелила в оконное стекло, сказала: «Вау». Гораздо лучше подошёл бы какой-нибудь успокоительно тяжёлый дедушкин кольт, да вот беда, своего дедушки Мэй никогда не знала. Их так давно было двое в семье — она и Питер.
Воображаемый кольт. Салфетки. Что ещё? Водительское удостоверение она и так всегда носила с собой. На всякий случай засунула в сумку бинты, аспирин, вынула карточку Питера из кошелька и сунула туда же. К бинтам. Набор экстренной помощи. Твою мать.

В фильмах про зомби-апокалипсис всё было проще. Убегай себе, стреляй из непонятного оружия, отсиживайся в церкви. Найди товарищей. А сейчас Мэй приходилось игнорировать чужой крик, потому что иначе она бы не доехала до Башни.
— Мэм, подвезите, мэм!
— Мэм, мой ребёнок…
— Эй ты, за рулём, мне нужна машина!

Не то что Мэй желала иметь дело с Мстителями — она передаст информацию, и точка. Но чтобы эту информацию передать, нужно было сначала проехать через полгорода, полного перепуганных людей, а потом попасть в Башню. Вот Мэй и пыталась. Потому что у подножия Башни бушевали люди.
— Всем надо внутрь!
— Всем надо что-нибудь сказать!
Господи. Это хуже, чем на распродажах. На Титанике, интересно, было так же?
Лазать по стенам с помощью паутины она научилась очень, очень быстро. Давай, родная, доберёмся до дома — съешь мороженое. Только долезь куда-нибудь. Скажи что нужно.
— Питер, — пообещала она неизвестно в какой раз. — Я тебя точно убью. Даже не надейся. Почему ты не мог явиться Капитану Америке, Чёрной Вдове, кому угодно напрямую из этой их компашки? Питер Паркер!..
Мэй ругалась на Питера и лезла вверх. Хоть бы одно разбитое окно. Хоть бы какие-то люди на этаже, чтоб постучаться и…
Вот что она забыла. Количество паутины ограничено. Как он её рассчитывал? Будем надеяться, не как она — не повиснув над городом. Чёрт. Чёрт. Нет, она точно запретит ему такие вылазки. Только пешком. Только со Старком. Только…
Шум внизу резко усилился, хотя Мэй думала, что громче уже некуда. Нет, есть куда. Внизу, у входа, потеснив толпу, стоял Капитан Америка и собирался что-то им сказать. Ужасная идея.

Ужасная идея, Мэй. Просто кошмар.

***

Если бы Питера кто-то потом спросил, что они делали в своём нигде первые часы, он бы ответил: ходили. Шуршали листьями. Искали кого-нибудь ещё.
— Почему нас так мало? — спросил он у Стрэнджа; прозвучало по-идиотски жалобно. — Серьёзно, пол-Земли, где они все?
— Не все ушедшие хотят, чтобы их видели. Хотят взаимодействовать с миром. Вот, смотри.
Справа от Питера, на расстоянии руки, туман стал гуще, засветился огоньком и снова смазался.
— И это всё? Всё, что от них… останется?
— Процессы обратимы, — сказал Стрэндж, — пока что.
Барнс хмыкнул.
— Обратимые процессы. Вся моя жизнь.

Вообще Барнс теперь говорил гораздо меньше, только смотрел по сторонам с таким видом, будто каждую секунду был готов заслонить собой и Питера, и Стрэнджа, и даже Фьюри. Почему Барнс сам себя назначил их общим сторожевым псом, Питер не понимал, но остальные взрослые не спорили, а ему было как-то, ну, неловко что ли. Заводить разговор на все эти темы. И потом, если в этом чёртовом лесу и случится какая-то битва, то у Питера, например, есть паутина, а у Барнса только рука. Ещё посмотрим, кто кого прикроет.

Поговорить с Мэй оказалось не так уж и страшно. Неясно, правда, почему она так боялась оборачиваться, может, решила, что он теперь нечисть, или ещё что, зато в конце она его услышала. Вряд ли, конечно, это им поможет, ну да ладно.
— Слова отсюда, — объяснял Стрэндж, пока они шли всё вперёд и вперёд, а лес не кончался, — слова отсюда не могут приходить на Землю в первозданном виде.
— Это поэтому пророчества такие путаные? Ну, знаете, как в фильмах, когда все всё неверно понимают и в итоге всё делается хуже.
Стрэндж посмотрел на него и не ответил. Барнс хмыкнул.

А потом они встретили Квилла.
Ну то есть как. Сначала Питер его даже не узнал, потому что одно дело — человек, который берёт тебя в заложники, мешает сладить с Таносом и всё это время выпендривается как десятилетка, а другое — который сидит на земле, прислонившись спиной к толстому стволу, и сидит неподвижно. Питер подошёл ближе, чуть ли не навис, а Квилл всё не открывал глаз. Медитировал, что ли?
Веки у него чуть дрожали. Может, будь они все в итоге на Земле, Питер его и пожалел бы. Понял бы. В конце концов, он, Питер, тоже много лажал.

— Это ещё кто? — спросил Фьюри, и тут-то Квилл вскочил, заозирался, кинулся вытащить пушку, а её и не было. Это пространство вообще, похоже, могло исторгнуть из себя всё, что угодно, кроме оружия. Что, кстати, было хорошо. Ну, если верить Стрэнджу, что скоро здесь появится толпа.

— Э-э-э, — протянул Квилл, оглядев их всех и, видимо, с грехом пополам опознав Питера, — эм, ну, привет, пацан.
— Я не пацан.
— Ну да? А кто ты? Эй, эй, послушай, я не имел в виду, что…

В следующее мгновение Питер обнаружил себя далеко от земли, на ветке того самого мощного дерева, — он зацепился паутиной и держал Квилла за грудки. Тот, конечно, поморщился, и Питеру всё ещё было немного неловко, ну, вроде глупо лезть в драку, и тётя Мэй наверняка бы не одобрила, и этот взлёт на дерево, и… — но Квилл снова ухмыльнулся и попросил:
— Ну-ну, малыш. Ты бы взрослых-то на деревья не зашвыривал.
— Да кто тут взрослый! — возмутился Питер, чуть не уронил Квилла на землю и поймал той же паутиной. Блин, она такими темпами закончится. — Кто тут взрослый ещё, если это ведь вы нам всё сорвали, это из-за вас мы тут сейчас торчим, и вы сидите тут как ни в чём не бывало, и даже не трудитесь устыдиться, да если бы не вы!

Они упали с дерева — на той же паутине, и Квилл встал на ноги, поправил воротник этой своей пижонской куртки:
— Если бы не я, у вас и скрутить бы того здоровяка не получилось бы, так что повежливей, малявка.

Да сам ты малявка. Наверное, мистер Старк назвал бы это всё отложенной истерикой, а Капитан разразился бы ещё одним вариантом проповеди о терпении, а тётя Мэй бы в него чем-нибудь кинула, но, в общем, он сбил Квилла с ног, и они покатились по земле. Даже деревья будто расступились. А Питер предпочёл бы, чтобы под ними вместо листьев был асфальт, потому что об асфальт можно было бы разбить Квиллу нос, наверное.
— Я там был! — кричал Питер неведомо кому, и у него была паучья сила, но у Квилла, видимо, опыт рукопашных.
— Я там был, я всё видел! Нам почти удалось стащить перчатку, мы бы всё сделали, если б не вы со своим…
А потом листья под его лопатками и впрямь стали асфальтом. На мгновение Питер замер, а ещё через секунду его оторвали от земли и подняли в воздух, ну вот как котёнка. Потому что Барнс, этот мистер Я Вас Прикрою, сгрёб его за костюм и так и держал металлической рукой. Будто Питеру было десять лет.

— Мистер Барнс, господи, ну вы-то ещё что, я же ведь ничего… Он начал первый!
— Отставить драку, — сказал Барнс, опустил Питера на землю и вразвалочку подошёл к Квиллу. Тот сидел на асфальте и потирал нос, в который Питер так и не смог ему нормально двинуть, получается. Барнс навис над ним, расставив ноги.
— А ты, я вижу, совсем отмороженный. С пацаном драться. Он так-то меньше тебя.
— Да и что с того?
— Мистер Барнс! — чёрт, сколько ещё раз за это время он это повторит. — Мистер Барнс, то, что я младше, не значит, что слабее, мистер Барнс, правда, это он…
— Он запорол задание, — кивнул Барнс, — я понял. А теперь дай мне ему объяснить, почему плохо сцепляться с тем, кто тебя меньше, только и всего.
— Отставить, сержант, — вмешался Фьюри, — этот кадр ещё нам пригодится.
Всё-таки хорошо, когда в группе из одного супергероя, одного киллера и верховного мага есть ещё и директор. Это тоже суперсила — чтобы тебя все слушались неизвестно где. И неизвестно когда, раз уж на то пошло. Да и сами они — вдруг они всё придумали, что было до? Вдруг никакой жизни до вовсе и не было?
Тьфу, ну придёт же в голову, глупость какая.

***

У Чёрной Вдовы ледяные руки. Она вообще вся тоненькая, бледная, и складка меж бровей у неё не разглаживается, похоже, никогда. Вечная озабоченность, готовность. Как бродячая кошка, которая цапнет с ладони еду и отбежит на два шага назад.
— Нет, вы действительно серьёзно? — спросила Вдова и вытерла руки бумажным полотенцем. — Ваш погибший племянник приходил к нам и передал надеяться?
— И что Барнс с ними, — добавила Мэй, хотя уже понятно было, что не стоило, — понятия не имею, кто это. Барнс, Стрэндж. Идёт надежда, то есть идёт борьба. Вам нужно верить. Работа должна вестись с обеих сторон.
— Звучит неплохо, — констатировала Вдова, и Мэй поняла, что та не верит ни единому её слову.
— Вот что, — сказал Стив Роджерс, которой с этой своей бородой походил на кого угодно, но не на американский национальный символ, — вот что, мэм. Мы понимаем, что вам страшно и вам не хочется наружу. Тем не менее…
— Погоди, Стив, — Вдова вдруг замерла и посмотрела на Мэй новым, длинным взглядом. Не оценивала как цель или как, Господи, помеху на пути — а как источник информации. Надёжен ли.
Мэй притулилась на местном кожаном диване, который стоил, наверное, дороже, чем вся их с Питером квартира. Ну и что. Вдова зачем-то положила мокрое полотенце ей на лоб, но Мэй не возражала. Да что возражать — говорить было трудно. Прыжки с высоты никогда не были её сильной стороной, и теперь тошнило.
— Не говорите Питеру, — сказала Мэй десять минут назад, приземлившись ровнёхонько в объятия Капитана Америки, — тьфу. Извините. У меня есть информация от ушедших.
— От ушедших?
— Ну, понимаете, сообщение. Может быть, вам поставить меня на пол. Мне нужно что-то сказать вам и остальным, это ужасно важно, может вам помочь, только я… надо…
Когда Мэй волновалась, она несла чушь ещё хлеще Питера, это уж точно. Капитан всмотрелся ей в лицо так терпеливо, что Мэй захотелось закричать. Врачи так смотрят на больных в палате. На идиоток в собственных руках смотрят не так. Перемазанных паутиной идиоток.
— Дайте уточнить. Вы кого-то потеряли, и вам кажется, что он приходил к вам?
— Питер Паркер, работал на Тони Старка, вы ведь знаете Тони Старка? Конечно, знаете, простите, просто я…
— Довольно, мэм. Боюсь, я вынужден…
— Вы не откажете мне в помощи, — сказала Мэй, фальшиво улыбаясь и кивая на хмурую толпу, — дама в беде. Должны вы спасти хоть кого-нибудь. Представьте заголовки. Фотографии.
— Да чёрт с вами, — сказал Стив Роджерс, оскалился в какой-то объектив и внёс Мэй в Башню.
— Не выражайся, — хмыкнула Вдова. Она появилась из тени, из ниоткуда, сложила руки на груди, и Капитан поставил Мэй на пол, и пришлось что-то говорить:
— Эм, я Мэй Паркер.
— Журналистка?
— Не совсем, Нат. Она утверждает, что у неё есть информация.
— Какого рода?
Мэй могла бы поклясться, что Вдова умеет добывать всё, что ей нужно, по крайней мере ста пятьюдесятью разными способами. Ужас. Надо сказать Питеру, чтобы не очень с ней общался, если ещё не.

— Погоди, Стив, — сказала Вдова в настоящем, — она упомянула Барнса.
— Ну и что? Дело было в газетах, любой может… — Стив Роджерс сел на стул, потёр виски.
— Мы все сейчас хотим надеяться. Но это не значит, что…

Даже с прищуренными глазами, полотенцем на лбу и тошнотой Мэй поняла — не надо было ему этого говорить. Или таким тоном. Или и то, и другое. Потому что Вдова встала с дивана и обманчиво-мягким тоном поинтересовалась:

— Мы все? Напомни, Стив, а кто это — мы все? Сколько нас осталось? Ты, я и Брюс? И Роуди? Отлично. А ты читаешь свои проповеди, как будто Тони Старк всё ещё здесь! И, кстати, я не слышала, чтобы он нанимал какого бы то ни было пацана с паутиной, извините, мисс.
— Я говорила ему, что вы не поверите, — сказала Мэй. — Дважды испорченный телефон, Бога ради, на что эти подростки всегда надеются.
— Мэм, — сказал Стив Роджерс, и это чёртово сочувствие в его голосе бесило сильней всего остального, сильней дурацкой головной боли, сильней паутины, которая чувствовалась на коже, как будто Мэй обклеили скотчем и потом содрали, — мэм, сожалею, но думаю, вам пора.
— Идите к чёрту, — проговорила Мэй из последних сил и закрыла глаза. — Идите к чёрту, Кэп, и ты, Питер, туда же.
— Подождите, — Вдова коснулась её плеча и тут же убрала руку. — Мэм. Если то, что вы говорите, правда — погоди, Стив, — если это правда, вы тоже можете попробовать связаться с вашим племянником. Как там это получается.

Да Мэй понятия не имела, как. Закрыла глаза, попыталась представить Питера, но вместо этого у неё только закружилась голова. Ну, давай же, Питер, не позорь тётушку перед людьми. Тьфу, ерунда какая.

— Мэм?
— Нат, говорил же, это всё не имеет смысла…

Мэй пыталась нащупать хотя бы что-то, но голос в её голове по-прежнему оставался только один, и это был её собственный голос. Мэй, ты просто дура. Я знаю, знаю, подождите, но ведь можно…

— Ха. Все обливаются слезами и соплями, а Кэп девчонку притащил. Молодец, чувак.
— Ракета, это не то, о чём ты думаешь…
— Постой, пушистик.
— Стив, скажи, а кто это?..

Голосов там, за веками, прибавилось — хриплый Ракета — ну и имечко, какой-то ещё мужчина, который каждым словом как будто извинялся не пойми за что, а Мэй в пустоте за закрытыми веками искала Питера. И нет, не находила. Но ведь она же знает, что он жив. Она не могла выдумать про финики.

— Мэм, боюсь, я вынужден вас проводить…
— Нет уж, дойду сама.

Мэй сунула в руки Кэпу своё мокрое полотенце и вышла из комнаты прежде, чем он сказал ещё какую-нибудь ерунду вроде «нам всем тяжело».

Вдова догнала её в коридоре.
— Я в состоянии добраться до собственной машины.
— Сквозь толпу?

Вдова повела её через чёрный выход. Там тоже бушевала толпа, но продраться пока что можно было. Именно пока что.
— Мда, — хмыкнула Вдова, — похоже, мы в осаде.

И Мэй двинулась вперёд и направо, к собственной машине, сквозь море обезумевших людей, спиной чувствуя задумчивый взгляд.
Мстители ей не помогли. Но есть ещё кое-кто.

***

Алую Ведьму Питер встретил, когда помогал Барнсу поставить палатку. Почему-то, как они ни пытались представлять домики, хижины, вагоны, что угодно, выходили одни палатки цвета хаки. И спальные мешки. И брезентовые навесы. Один раз получился грузовик из тех, что делали, наверное, в сороковые, и Барнс усмехнулся и похлопал по кузову здоровой рукой. В смысле, биологической.
— И надо же. Столько лет, а в башке всё то же. Питер, а Питер, ты бы представил что-то из своей гостиной, что ли?
Но лучшее, что получилось у Питера — школьная парта. Фьюри, правда, говорил, что и то хорошо, любое дерево сгодится, потому что голода они, допустим, почти и не чувствовали, а вот холод и воду — очень даже. Поэтому нужны костры. Дежурства. Одеяла. Питер никогда не был в летнем лагере, но представлял его примерно вот таким.
Если бы только люди через одного не смотрелись каким-то пришибленными.

Неподалёку на специально созданном холме, покрытом одуванчиками, вещал Стрэндж.
— Мы все должны сосредоточиться. Всё, что мы можем здесь воссоздать, мы уже видели в нашей прошлой жизни. К которой мы все обязательно вернёмся, господи, мисс, не надо этих слёз. Так вот, порой мы сами до конца не понимаем, насколько та или иная вещь важна для нас. Мысленные усилия сродни мышечным. Вот что сейчас важно. Держать себя в форме.

— Он говорит как чёртов тренер по фитнесу, — фыркнул Квилл себе под нос, потому что был уверен, что его никто не услышит. Никто бы и не услышал, если б не Питер с его паучьим чутьём.

Квилл дулся, потому что, вместо того, чтоб просто двинуть пару раз, его запрягли организовывать лагерь. Ну, типа расставлять эти палатки. Вносить беженцев в бесконечные списки. Обносить всех котлами с похлёбкой, потому что, несмотря на все объяснения Фьюри, многие из них пока верили, что чувствуют голод.
Похлёбку воссоздал опять же Барнс. Он, похоже, не то что много всего помнил, но то, что всё-таки да — помнил железно.
— Хочешь историю у костра? — спросил у Питера, и пока тот соображал, как ответить вежливей, ответил сам себе:
— Ну правильно, я тоже не хочу.
— Но я не… Мистер Барнс!
— Да уж конечно ты не мистер Барнс, — огрызнулся Квилл, который, если начистоту, и правда успевал убалтывать какую-то мексиканскую старушку, утихомиривать ветерана-старичка и скармливать суп ребёнку. В смысле, у него было право быть усталым. Может, если бы как-то ограничить его участие в той миссии придумыванием плана и болтовнёй…
Но Квилл по-прежнему не желал признавать, что облажался, и это Питера бесило как мало что. Они бы сейчас обсуждали миссию с мистером Старком. Ели мороженое с тётей Мэй. Да мало ли что.

И хорошо ещё, что они все говорили на одном языке, неведомо каком. То есть попадались им особенно упёртые, — пара испанцев, кажется, и тут позвали Питера, и одна финка, — которые говорили только на своём родном, — но тут прекрасно можно было объясниться жестами.
Пришельцы тоже не особо беспокоили, хотя Питер боялся, что с ними будет говорить трудней всего. Лагерь ширился, люди пытались что-то сотворить для себя сами, на огни костров стекались новые и новые. С какими-то чешуйчатыми инопланетными Квилл на удивление быстро нашёл общий язык. Ха. Пытался выслужиться. Но просто поразительно, как люди, и не люди тоже, в беде первым делом инстинктивно ищут кого-то главного, кто бы сказал им, что делать, и всё такое.
Фьюри и Барнс на всякий случай организовывали охрану по периметру. Кто-то пытался сотворить мясо, но сотворил какую-то фигню, которая воняла на весь лагерь жжёными перьями. Питер очень надеялся, что ничего и никого живого тут создать тоже не получится. А то раз-два, туда-сюда, один какой-нибудь примитивный динозавр — и всё, прощай, покой. То есть он, Питер, конечно, подстраховка, но не может же он следить за всеми сразу.
За это время он так часто вспоминал мистера Старка, что воспоминания о нём словно потускнели. Стёрлись от частого использования. Как вещи в стирке.
— А вы, мистер Барнс, ну, вы знали Тони Старка?
— Убил его родителей. Велели. А потом он чуть не убил меня.

Прекрасно, правда?
А ещё ни один из попадающих в лагерь, правда ни один, понятия не имел, где они, если не в мире мёртвых. Замечательно.

Так вот, Питер устал ставить эти огромные, чёрт бы их, палатки и какой-то несущий штырь выскользнул у него из рук, а Ведьма подхватила. Не магией, правда, просто рукой, но всё равно отлично.
— Ну здравствуй, Ванда, — сказал Фьюри, и Питер понял, с кем имеет дело. Даже палатку бросил, просто потому что.
— Ух ты, в смысле, простите, мисс, приятно познакомиться и всё такое, но вы же Алая Ведьма, да?
— Больше не ведьма.

Вообще-то она выглядела как человек, которому требуется помощь. Измученной. Ломкие волосы. Что-то не то, короче. Тонкие губы через раз дрожали, глаза на мокром месте, отвечала не сразу — ну, вы понимаете, будь они на Земле, Питер бы предоставил разбираться тёте Мэй.

— Мисс, но вы…
— Я была ведьмой. Была — ключевое слово.
Барнс похлопал её по плечу здоровой рукой.

запись создана: 17.05.2018 в 20:48

@темы: marvel, пишется тут всякое, война бесконечности, фанфикшн

---

- А ну быстро прекратите жевать кусты!!!
Идет экскурсия по голицынской усадьбе, мы во дворе, по дорожкам рассажены сотни маленьких кустиков, на листьях капли дождя, солнце в них сверкает, очень красиво. И ты видишь, как твои дети в конце группы обдирают кусты и едят.
- Но это безопасно, они съедобные!
- Это украшение усадьбы, господибожемой, нас сейчас выгонят, нельзя есть заповедник!

В музее какой-то бардак, там праздник и в залах то поют, то танцуют, и эти поющие-пляшущие явно не ждали нас, а мы - их. Про бабушку Пушкина мы слушали сквозь распевку про "лебедь мой".

После первой экскурсии и обеда дети с частью педсостава едут на вторую, а мы куском из трех человек едем в лес готовить "Тропу доверия"... Но перед автобусом видим кофе. Дорожную такую лавку прямо в машине.
- Господи, скажите, что у нас есть пять минут на кофе.
Кофе отвратный вообще-то там, но мы стоим и пьем, без детей, дождик почти не капает, тихо, и какой это кайф.

В лесу мы готовим "Тропу доверия", а рядом пасутся козы. НАСТОЯЩИЕ КОЗЫ, С РОГАМИ. Там лес и поле, и я стою за кустами, а на меня с поля смотрит черный козел, медленно пережевывая траву. А эти вот козы выглядят, как духи-стражи леса.

Мы накручиваем "паутинку" с колокольчиками, в процессе директор увлекается и не может остановиться, и она получается раза в четыре больше, чем нужно. Потом делаем "минное поле" из лент и палок, ставим табличку "Мертвая топь" - две палки кривые, вкопанные в землю, очень, кстати, антуражно хД И на третьей станции ставим синее ведро, символизирующее колодец.

Потом приходят дети, 24 человека, и тут-то ты понимаешь, что нагнать атмосферы не получается, потому что "наше Лукоморье гибнет, посмотрите, как засох дуб... Илья, КУДА ПОШЕЛ ВСТАНЬ НА МЕСТО". Дети после двух экскурсий умотанные и растекаются, оставить в покое их нельзя, потому что в атмосферном приветствии еще и инструктаж. Но в итоге команды получают карты, расходятся, и магия начинается.
У меня была станция с колодцем - мы поливали засохший дуб. На задание было только 4 минуты, наступать можно было только на 6 квадратов на земле, путь к колодцу был долог. Первая команда стратегию выбрала идеально, но с безмолвным выполнением косячила и схватила аж шесть штрафных заданий, но справилась за 2.45. Вторая команда стратегию взяла ту жу, тоже цепочкой выстраивались, три штрафных, около 3 минут, но сделали чище. Третья команда - где был мой любимый "янебуду"-Никита, да хД - стратегию прососала, время прососала, штрафных нахватало, но по квесту 3 команда обязательно должна была справиться, т.к. получала ключевой кусок инфы, поэтому их я заставила вспоминать сказки Пушкина, героев Пушкина и приседать всей группой в кружочке за право добрать нехватающую воду. х)

А в конце у нас появлялась злодейка. Ее играла одна из наших мам, и господи, как богично это было! Она закуталась в черную шаль, распихала детей зонтиком, прочла им надменнейшую речь, наехала на всех, дети орали от восторга громче взрослых, а дочь этой мамочки стояла с лицом лица и открытым ртом все время ее выступления хД Это просто идеальный игротех.
В итоге, короче, спасли мы Лукоморье и пошли есть шашлык.

Ночью мне снилось, что я в лагере, мне надо собрать свой отряд, а у меня нет списка и в лицо я их не знаю, плюс у меня сел голос, я даже покричать не могу, паника, ад, ужас. х)) Там же потом снилось, что я завела фиолетового голубя и охапку крысят, и голубя можно было гладить, как кошку. Короче, оторвался мозг

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Все в огне.
Завтра поездка на весь день, с 8 до 21, у нас все что-то не ладится.
Готовлю квест, голова болит так, что плакать тянет. Нурофен не помог пока, кофе тоже.
Все воскресенье, по ходу, я буду просто лежать. Надеюсь, в субботу мы вообще выживем.
Я заляпала клеем стол в учительской, когда клеила волшебные цветы для квеста из стеклянных цветочков. Присобачивала к ним записки.
Вообще вся учительская завалена нашими вещами, наверное, нас скоро будут ненавидеть. х)
Первый урок весь вертела бубенцы на нитках, как для ЦСки, только для детского квеста, ага. Надеюсь, детишкам зайдет.