Приготовишь что-нибудь, даешь маме попробовать. С замирающим сердцем:
- Ну как? Вкусно?
- Вкусно, - говорит мама.

И как-то вспоминается...
Детство, летний день, ты нагребаешь из реки тину, смешиваешь с песком, клевером и незрелой вишней, а еще камней накидаешь - "орехи" - и относишь маме.
- Мама, пробуй, это суп! Вкусно?!
- Вкусно, - покорно соглашается мама, понарошку дегустируя.

---

Шить-распарывать, шить-распарывать... Вспоминаю, за что я не любила уроки труда. Мне нравится шить. Но я ненавижу распарывать. Потому что шов - это что-то такое цельное, хорошее, ценное, а ты его... ломаешь? Минутка маразма. Ясное дело, это нормальное чередование. Сшил - не вышло - распорол - сшил снова. Я еще и наметывать не очень люблю, поэтому распарывать - справедливое возмездие за нежелание иногда сделать лишний шаг.
Короче, я почти дошила. Осталось горловину обработать. И рукава.
А мама сшила шторы. Это полноценное семейное безумие. И только папа морщится от тарахтения машинки. Машинка шумит как настоящий трактор - последствия падения.
Теперь я приготовлю пироженки и буду считать этот марафон "тыжеженщина" завершенным. На самом деле, мне просто хочется что-то делать. ДЕЛАТЬ. И когда ты получаешь на выходе что-то осязаемое, как платье или пироженка, ты можешь успокоиться и посчитать, что день прожит не зря.

На шторах подсолнухи и река с корабликами, свет падает прямо в окна, и все это очень красиво.

---

Дельный совет от.

Нет срочных дел?
Подметай пол. Вытирай пыль. Пеки пирожные. Шей платье.
Шей шторы.

...сходили "кое за чем" в магазин, по дороге заглянули в "Ткани". И понеслась. Ткань на шторы, тесьма для штор, ленты, "о, ура, желтый хлопок!", выкройка полусолнца, оказывается, закрепилась в памяти на отлично, посчитать метраж на месте вышло легко.
О да, руки, нам с вами есть чем заняться.
Жажда активности - это как щекотка. А фонтан идей герметиком не замазывается.

---

В приступе тлена.
Дженни оставила в покое, перешла на Алису.

Довольно бессюжетное. Очень вероятно, ООС-ное. Алиса разочаровалась в Учителе. Точки опоры больше нет. Элис сильная. Она готова выйти вперед.

"Канатоходцы"

Алиса помнит – они это умели. Встать на тонкое, неверное и... Пойти. Продавливая на каждом шагу это шаткое, прыгучее, покачиваясь в такт, словно двуногие коты.
Грациозные, легкие. Живучие.
Они умели, она – нет. Пыталась когда-то, вставала – полметра до пола, а сердце взлетало к горлу. "Страшно? – смеялись они. – Да ты не бойся, мы подхватим".
Алиса сдавалась. Отступала на треногий табурет, на скрипящую стопку деревянных ящиков или спрыгивала на давно не метеный, весь в соломе пол. Падать в чьи-то надежно подставленные руки она не могла. И идти по канату – не могла. А они зря смеялись. Не понимали – это был не страх. Нет, не так. Страх, но... Не как перед огнем; ожоги, волдыри, опаленные волосы – это не то, не то.
Идти над пропастью, когда руки хватают только воздух, или держат шест, но внизу – ничего, и вокруг ничего, и... Это был ужас.
Когда вокруг огонь, Алисе спокойнее. Когда вокруг огонь, приходит Элис и запрещает ей бояться.
Когда Алиса шла по канату, Элис только усмехалась. "Разобьешься, детка, и останусь только я. Давай. Иди...".

Лестница крепкая и твердая, пошатнешься – схватишься за перила. Алиса и цепляется, насколько хватает силы, – ей страшно.
Опоры нет.
Элис щурится и ждет.

– Перо, ты не видела... Ой-й.
Ланселот вжимается в стену. Поправляет очки, вытирает нос, теребит карманы, ерошит челку, чешет подбородок – тьма суетливых движений. Алиса привычно окидывает его взглядом сверху вниз. Этот нелепый мотылек, конечно, и не заметит, что с ней что-то не так.
Джим – тот обязательно бы заметил и запустил лапы ей в душу раньше, чем она успела опомниться.
– Ты меня с кем-то перепутал?
– Я... Д-да, я думал, это Перо...
Секунду они смотрят друг на друга. Ланселот – удивленно, Алиса – безразлично. В голову не приходит ничего дельного, и Алиса проходит мимо, почти задевая Ланселота плечом.
– Я не Перо.
Из-за спины доносится вздох и недоверчивое:
– Я в-вижу.

*

...люстра качается. На одном из плафонов притаился нож. Алиса запрокидывает голову и ждет. Минута, две – на лезвии пляшут огоньки, камера неподвижна, динамики молчат. Алиса смеется. Пока еще Алиса.
Если долго так стоять, шея затекает, лестница начинает ползти. А стены – кружиться. Алиса закрывает глаза и медленно опускает голову. Делает шаг и снова вцепляется в перила, когда пол уходит из-под ног. Сердце сжимается и колотится стиснутое, чуть не лопающееся. Это больно.
Алиса даже не слышит свист – только стук рукоятки о ступеньку. Лезвие больше не отсвечивает.

*

Птечники, тихо переговариваясь, сбиваются в стаю. Усаживаются к ее ногам, теснясь на пыльном, в щепках и пепле ковре. Умолкают, когда последний птенец прикрывает дверь, запуская механизм, и снимает со стены листок со словами. Вынимает из-за шторы лакированную лошадь, перехватывает поперек туловища. Останутся пятна – повязка у птенца мокрая насквозь.
Это хорошо. Правильно. Статуэтку он потом вытрет – это правило. Как и первое: кто-то должен проходить испытание, пока стая внимает наставлениям. Учителя нельзя гневить.

Алиса поднимает голову. Ее стая невелика, но и крысиное гнездо по швам не трещит. Птицы послушны. Почти все.
У стены, сложив на груди руки и прикрыв глаза, стоит Джим. Алиса знает – стоит ей заговорить и отвести от него взгляд, он откроет глаза и уставится в невидимую точку за ее плечом, запоминая каждое слово, каждый жест, каждую интонацию.
Доктор собирает анамнез. Алисе это не нравится. Элис это выводит.
Но сегодня они обе знают, что доктор свое не получит.
Алиса встает, и воздух откатывается волной. Птенцы подаются назад – не от страха, а почтительно. Как она сама отступила бы от Него раньше. Ученики не смеют ступать в тень Учителя – если он не позволит.
У Алисы больше нет Учителя.
Элис не просит позволения.

Алиса идет тихо и мягко, не касаясь пятками пола, звериные, танцующие шаги – как ее учили. Теперь воздух ее не раскачивает – кажется, она может ухватиться за него рукой, если захочет. Больше не страшно.
Алиса оставляет птенцов позади, переступает ветхую газету – за ней наклоняется бледный, измученный птенец с окровавленной ладонью и тут же отшатывается. Прежде он не видел на лице Алисы эту улыбку.

На пороге Алиса оборачивается. Она знает, что Джим смотрит.

Они улыбаются и ему.

@темы: пишется тут всякое

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Смотрю, как мама дочитывает первую часть "Олухов", и не могу не улыбаться.
Так радостно видеть, как кто-то смеется над тем же, над чем смеялся ты. И хмурится там же, где ты хмурился.
Мама с растянувшейся в колбасу кошкой устроилась на диване в солнечном пятне, перелистывает странички, на лице - сосредоточенность и любопытство, что-то такое детское. И как легко было бы сейчас поверить, что ей семнадцать, а вокруг все солнечное и дивное.

---

Глушь.
Живешь двадцать лет в районе и не знаешь, что такие места в нем есть.
Глухота-глухота, травяные ковры, болота, сырость, зелень. Фиолетовое, желтое, белое. Утиные гнезда. Поваленные деревья. Древние беседки. Бетонные трубы. Сторожка - рядом собака, лает, охраняет, и натянута веревка с цветными прищепками. Закат над лесом, ковры политы золотом. Пахнет холодом, лесом и землей. И сладкой водой.
Не знаю, как описать этот запах. Знаете, так пахнет вечером в четверг, когда ты возвращаешься с прогулки вдоль реки, застегиваешь кофту, ветер лохматит волосы, а ты думаешь, что дома ждут пять номеров по алгебре, контурная карта и недописанный стих. И тебя это не волнует - оно просто есть.

...мы думали, мы дойдем до какой-то дороги и вернемся домой. Оказалось, мы дошли до края полуострова. Пришлось топать назад. Через заросли крапивы, осоки, львиного зева и неведомых трав. Тропами маньяков. Да, там есть такие участки - просто злачные места.
А в темнеющем лесу страшно не потому, что там кто-то есть, а потому что твое воображение чует прилив материала и начинает его использовать. И коряга в кустах становится человеком, в каждой тени таится опасность, велосипедисты распыляют хлороформ, утиное гнездо - приманка... В общем, назад мы то шли, то припускали бойкой трусцой. Когда думаешь о том, чтоб не задохнуться и не утопнуть в грязи по голень, думать о коварных велосипедистах некогда.

Днем там изумительно красиво. Да и ночью, но страшно. Хотя демоны не вокруг, а в голове.

---

Стоило прождать работу полдня, чтоб за сорок минут до ее отменили. :/
Ну люди, ну почему вы не умеете жить с опорой на «заранее».
Наши сложные отношения с этой женщиной становятся ещё сложнее.
А ещё я треснулась о шкаф головой. На квесте. И имею здоровенную шишку и много светлых мыслей. х) И жажду одеяло. Холодно.

---

Подумала, что пора перестать засорять ленту тленом. И надо принести что-то хорошее. А потом я нашла в черновиках стих из апреля 2014-ого. И поняла, что хорошее подождет, а каплю печали я добавлю. А потом нашла обрывочек про лисят. И романс Ортвина. И сказку про лягушонка Плюха. А потом нашла всякие пожизневые обрывочки и поняла, что ощущение новизны, хм, психического состояния - это глюк. Что на самом деле все уже пройдено. Иногда по несколько раз.

"Когда ты испытываешь физическое недомогание, тебе хочется лечь. Кружится голова, тошнит, болит что-то - хочется лечь и продолжать существовать в горизонтальном положении.
Когда ты испытываешь недомогание... душевное, тебе тоже хочется лечь. И ты ходишь весь день с этим желанием. Сесть, сжаться в кресле, лечь на пол, скрутиться в эмбриона и лежать. Закрыться, спрятаться, сохранить тепло. Как одеялом накрываешься, когда в постели. И вот же незадача, когда лечь некуда" - и правда, незадача.

Простите, парад печальных таракашек скоро кончится. Вообще-то, все хорошо.

*

...Небо тлеет синью, и пахнет снегом,
До заката осени - два часа.
В глубине норы сыроватым мехом
Мать-лисица греет своих лисят.

*

Там, где солнце грело густую зелень,
Молодые листья тянусь ввысь,
Там теперь пустырь, и любое семя
Истлевает раньше, чем вспыхнет жизнь.

Там, где было шумно от детских плясок,
Стало слишком тихо и неживо.
Был доверчив голос чужой и ласков,
Только эхо смолкло давно его.

Там, где что-то стояло, как город, крепость,
Ныне пыль, развалины, плющ и мох.
И ведь в чем загвоздка, ведь в чем нелепость -
Засыпал под пляски, а встал - оглох.

---

Это были прекрасные два дня.
Но умудрилась где-то продуть шею. Видимо, чтоб жизнь медом не казалась. Давно, кстати, не случалось, успела отвыкнуть от неповторимых ощущений. И от запаха "Звездочки". *______*

---

Горячая ванна убивает. Тараканов. Такое ощущение, что они в этих условиях - пар, пар, пар, запах ванильки и персика! - просто не выживают. Ну или мне так кажется. Пока что. х)
Пока валялась, короче, отогрела мозги и нервы. И прикинула, о чем давно хочу написать. Не пост, а рассказ. Потом поняла, что задумке не хватает нравственного мотива (открытием стало, что меня это волнует), зато юнговское либидо там прямо-таки кипит. А между прочим, задумка интересная. Хм. х)
Истина, короче, проста. Жаждешь убийств - прими ванну.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

ЦС в реальной жизни. Квест «Накорми ребенка ужином». Чужая кухня. БОРИСЬ ЗА УЖИН ИЛИ УМРИ! хД Ну, ладно, ладно. Просто – найди сковороду, найди фарш, найди картофель, нож для него, подставку от чайника, смысл жизни...Вот-вот услышу смех Кукловода.

А ребенок дважды обыграл меня в шахматы. И ликует. Я играла первый раз в жизни х)

---

Стояла вчера на спуске в панда-парке, смотрела на хлюпающую в трех метрах внизу грязь, гадала, правильно ли я закрепила этот дурацкий карабин, и думала, что вот она - моя жизнь. Стояла, тихонько истерила, что не хочу лететь вниз, не удостоверившись в правильности крепежа, и вообще не хочу, но как отсюда слезть, ааа.
И так везде. Даже когда ты УЖЕ решил, что хочешь на эту высоту, на это бревнышко, на нестрашное бревнышко на нестрашной же высоте - ты все равно будешь ныть и закрывать глаза. Хотя зачем и от чего? Грязи внизу не видела, что ли? Подумаешь, измажешь джинсы, подвернешь ногу. Страшно? Нет.
Вот и не ной.

---

Истина проста.
НЕ ВЕРЬ СЕБЕ, когда мелькает мысль написать маленький драбблик. Маленький драбблик растет, как тесто на окошке, и перестает помещаться в кастрюльке.

Ну, короче, да. Фик по "Космобиолухам", одна штука. Повседневность времен начала второй книги. Похоже на набор драбблов. Немного драмы, немного юмора. х)

"О людях и машинах".

– Маша, выведи мне гостиную, – заспанным голосом попросил Станислав, пытаясь справиться с зевотой и вытирая песок из глаз.

– Уже, милый, – проворковал в ответ искин, и капитан, разлепив наконец-то веки, обнаружил загоревшееся на стене каюты вирт-окно. Маша плавала рядом, искусно потягиваясь и выгибая поясницу до того глубоко, что капитан лениво ужаснулся – того и гляди сломает.

Но Маша только сладко постонала с минуту и, поняв, что капитан не обращает внимания на ее плохо спрятанные в кружевах прелести, со вздохом схлопнулась, как прищученное антивирусом окошко со спамом. Капитан не заметил ее исчезновения – он пристально вглядывался в окно с пультогостиной, одновременно с этим натягивая носки. В том, что очередной спектакль вот-вот разыграется, он не сомневался, и сонное затишье в просторной комнате не могло его обмануть.

Хотя бы потому, что у стола копался в коробке с провиантом хмурый Алексей, то и дело приглаживая холеные волосы и нервно дергая головой. Нервозность объяснялась легко – на диване сидел, уткнувшись в читалку, Денис. Глаза у него не двигались.

– Паршивец, – проворчал Станислав, вставая на ноги и с хрустом разминая затекшую спину.

Маша томно хихикнула откуда-то из-за спины:

– Хищ-щник... – Капитан вздрогнул – чуть позвонки один на другой не зашли. Тьфу ты! – Тигр-р.

– Машенька, не обделяй вниманием остальных членов экипажа, – проникновенно попросил Станислав, откапывая в встроенном в стену шкафу
чистую рубашку. Глазами он все равно косил на экран.

Маша, охотно участвуя в операции "профилактика бунта", который день изводила капитана намеками про страстных агентов, мужественных разведчиков и притягательных шпионов с ужасно сексуальным, огромным, горячим интеллектом – но Станислав считал, что шпионов отличает прежде всего выдержка и навык крепко держать язык за зубами, и все нежные шепотки пропускал мимо ушей.

Маша не обидится, а признаки неполадок в коллективе можно и пропустить, если не глядеть в оба. В присутствии капитана команда старалась вести себя прилично: Тед испепелял нового навигатора взглядом молча, Полина вымученно улыбалась и вздыхала за спиной у Дениса, Алексей ходил с задранным носом и воздерживался от любимых проповедей, а сам Денис просто молчал – и понять, что зреет в дурной башке, было совершенно невозможно. Шпионская связь с камерами в пультогостиной была единственным шансом понять, в чем корень бед – пару раз разогнав поцапавшихся Теда и Алексея по углам, капитан смекнул, что скандалы возникают не на пустом месте.

Что Денис не всегда притворяется слепой и глухой куклой.
Так что в последние дни капитан выходил к завтраку последним, измученный машкиными штучками, зато взяв на карандаш кое-какие моменты.

Сегодня Станиславу повезло – не успел он застегнуть и половину пуговиц, как Алексей, злобно зыркнув на тихого соседа по помещению, сгреб в охапку яичные скорлупки и торжественно понес в сторону мусорки – в коридор. Провокация налицо – непонятно, чем нового навигатора не устроил кухонный мусороизмельчитель.

Вальяжно проходя мимо Дениса, Алексей как бы невзначай покидал – сказать "уронил" мешала его дурацкая ухмылочка – скорлупки на пол. Отряхнул руки о комбинезон и приказал:
– Убери это. Эй, ты! Я сказал – убери.

Денис не повел и бровью, сосредоточенно вглядываясь в неподвижный экран читалки, и теперь ухмылку не сдержал Станислав. Денис, конечно, дуралей, но новенький зря клацает зубами – не заметит, как клыки обломает. Станислав почти с удовольствием – недопустимым для капитана, но чертовские приятным – наблюдал, как прищуривается от досады новичок и как топчется за спиной у невозмутимого киборга.

– Эй! Оглох, машина? Велено было – все убрать!

Денис даже не поднял головы, бесстрастно заявив:

– Объект не идентифицирован как "хозяин". Приказ не может быть выполнен.

– Сам ты... объект! – Алексей выхватил у Дениса читалку и, нависнув над ним, прошипел: – Фигня проклятая, вставай и делай что тебе говорят!

Денис моргнул.

– Тревога. Степень опасности – средняя. Причина – хищение вещи хозяина. Предупреждение – имеется приказ всеми средствами охранять вверенное имущество. Просьба вернуть похищенное, в противном случае активируется боевой режим. Десять секунд до активации. Десять. Девять. Восемь...

– Псих! Подавись! – Алексей вздрогнул и швырнул читалку на диван, а Станислав с удивлением узнал в ней свою. С какой это стати, интересно, Денис в ней копается?!

Кухня наполнилась шипением – утренний омлет беспощадно пригорал. Алексей кинулся к плите, вооружаясь лопаткой и полотенцем. Денис спокойно вернулся к чтению – капитану померещилась тень улыбки, скользнувшая по его лицу, но с вирт-окна этого было, вообще-то, не
разглядеть.

Но ему очень хотелось, чтобы Денис улыбнулся. Станислав не первый год на свете жил и не первый день знал свою команду. Пока эти идиоты выпендриваются, все хорошо. Поведение Дениса походило на стандартный выпендреж слабо – сам киборг охарактеризовал бы это как "двадцать процентов от нормы", тьфу! – но все-таки походило. Расстраивало только одно – как только капитан появится в поле зрения рыжего, тот превратится в самое покорное существо, какое только можно вообразить. Станислав кисло скривился и, накинув пиджак, попросил Машу свернуть окно. Маша возникла в каюте, одетая в строгий и до безумия пошлый костюм школьной учительницы, и склонилась над окном, эротично прогнувшись, чтобы свернуть его в трубочку.

– Становится горячо, сладкий, – проворковала она, но запах подгоревшего омлета и едкого дыма Станислав чувствовал и без нее.

*

В дверях столпился весь экипаж, осуждающе принюхиваясь. Веня вздохнул и прикрыл нос рукавом, Тед сверился с графиком дежурства и довольно хмыкнул, Полина тихонько закашлялась. Михалыч закашлялся тоже – от ярости.

– Этж... Ктр свлч?! Сгрт вс к чртвй мтр!

– Ты создаешь технически опасную ситуацию на корабле, Алексей, – строго сказал Станислав, незаметно покосившись на что-то желто-черное и все еще шкварчащее на сковороде. В дымовой завесе Алексей не мог разглядеть, с каким выражением лица капитан созерцает неудавшийся завтрак, но капитанский тон заставил его сникнуть:

– Извините, я... Не уследил. Сейчас исправлю.

– Нет уж, хватит с нас... Хватит, – не стал уточнять капитан. – Маша, усиль вентиляцию. Теодор, сходи в кладовую, принеси... что-то, что не сгорит.

– Что угодно? – зацепился за ниточку пилот. – Хорошо, Стан...

– Никакого пива и никаких чипсов, – разрушил его мечты капитан, по пути к своему месту разгоняя дым руками.

Экипаж последовал его примеру – один Денис остался сидеть на диванчике, так и не оставив в покое капитанскую читалку. Станислав попытался вспомнить, что он последнее читал и что могло остаться не закрытым. Хм, худшее, что может увидеть Денис – недалекие древние детективы. Не так страшно.

– Ой! – под ногами у Полины что-то захрустело. – Ой, я, кажется, яйцо раздавила.

– Чье? – участливо осведомился Веня.

– Это мое! – поспешил признаться Алексей. И, спохватившись, сдержанно пояснил: – Я уронил. Куриное.

– Крвркй нвгтр, мть го... – пробурчал себе под нос Михалыч. Полина хихикнула.

– Дэнька, а ты чего не садишься? – обернулась она.

Денис поднял голову ровно в тот момент, когда Станислав склонился над ним, заглядывая в читалку. На экране светились время, дата и название галактики – и все. Денис скользнул взглядом по лицу капитана и ответил бесцетным, машинным этим голосом, от которого хотелось скрежетать зубами – ответил, конечно, Полине:

– Команды не поступало.

"А команда без спросу брать чужое тебе поступала?!" – хотелось съязвить Станиславу. Вместо этого он равнодушно пожал плечами.

– Командую – садись. Принимать пищу также дозволяется. Как и посещать уборную. За дополнительными командами обратишься отдельно, если без них никак.

Затылок тут же зачесался – от возмущенных взглядов, видимо. Полина нарочно громко позвала:

– Дэнь, я тебе какао сделала. Будешь? Со сгущенкой.

– В какао не кладут сгущенку, – вклинился Алексей.

– Не кладут свой нос не в свои дела, – отрезала Полина неожиданно резко.

Капитан молча занял свое место. Утро начиналось плохо. Старт назначен только на четыре часа, а значит, еще семь часов им предстоит провести в праздном безделье. Можно, конечно, приказать отдраить корабль или проверить груз... Но пол и так сверкает, если не считать растоптанную скорлупу, а груз – что там, заставить ребят снова пересчитывать засушенных моллюсков? С капитанским авторитетом можно будет попрощаться – раскрошится в пыль, как те самые яичные скорлупки.

Теодор вернулся с огромным куском замороженного масла, стопкой буханок и пакетом грецких орехов. Свалив все это на стол, он жестом старого фокусника засунул руку в карман растянутых до неприличия джинсов и выудил коричневую консервную банку.

– Шоколадная! – произнес он с такой гордостью, словно лично эту сгущенку синтезировал и голыми руками жестянку закатывал, и кинул банку Денису.

Денис машинально перехватил летящую ему ровно в лоб банку и глупо
уставился на этикетку. Станислав точно так же уставился на него – и весь экипаж, кроме Алексея, занятого отпиливанием горбушки от хрустящей буханки.

– Кто хочет? – он помахал завидным ломтем, но реакции дождался только после того, как Денис соизволил опустить на стол банку и вежливо сказать: "Спасибо".

Теодор несколько секунд разглядывал гладкое веснушчатое лицо, а потом молча выхватил горбушку из рук Алексея и впился в нее зубами.

*

После завтрака, когда Теодор уселся рубить инопланетных тварей, Денис сдался в руки Полины и ее расчески, а Венька ушел "проводить инвентаризацию", красноречиво приподняв брови, Станислав, не придумав ничего лучше и отказавшись составить доктору компанию, уселся в кресло и открыл в вирт-окне месячный план по поставкам. План был скуден и содержал пометки вроде "если возьмут", "не упоминать пиратов" и более оптимистичные пометки "нелег.груз", "груз жив.орг." с восклицательным знаком.

"Груз жив.орг" мозолил глаза не первую неделю – капитан никак не мог решить, стоит ли хвататься за перевозку партии незрелых, но вполне плотоядных мальков одной мало изученной расы. Торговцы, взрослые особи с жабрами и легкими, были вежливы и предлагали достойную плату, ссылаясь на "для детей не жалко", но Большая Энциклопедия Межпланетных Видов описывала эту расу в трех строчках крупным шрифтом – исследователи то ли не долетели до мелкой планетки, то ли долетели, но не вылетели обратно. Словом, Станислав сомневался и намеревался посомневаться еще до четырех часов. Команду, как известно, вид сосредоточенного начальства успокаивает, мотивирует и предостерегает от дурацких выходок.

Станислав уже углубился в чтение предварительного договора, как его прервали.

– Капитан, трасса проложена. – Алексей кивнул на развернутое над навигаторским креслом окно. – Вы вчера просили показать, когда будет готово...

– У нас и так есть маршрут, – проворчал Теодор, не отрываясь от взрывов и щупалец, снующих по экрану симулятора.

– Я навигатор, – с вежливым нажимом напомнил Алексей. – Прокладывать трассы – моя работа.

– Навигатор у нас тоже есть.

– А еще у вас есть капитан, и я требую прекратить детский сад, – пресек на корню зарождающуюся ссору Станислав и нахмурился в ответ на непонятную ухмылочку Теодора. – Алексей прокладывал маршрут по моей просьбе, – зачем-то добавил он. – Два взгляда лучше, чем один, верно?

Ответила ему только Маша, материализовавшаяся прямо на консоли рядом с Теодором:

– Верно, милый.

Теодор, чертыхнувшись, неудачно увернулся от хитрого щупальца и вогнал корабль в каменную глыбу. Маша виновато похлопала глазками и смущенно скрестила руки на груди.


Денис терпел мучения стоически, как умудренный жизнью кот с седыми усами. Копаясь в окнах с условиями поставок и предположительными сроками, Станислав то и дело поднимал взгляд на диван, где Полина, маниакально мурлыкая, орудовала расческой.

Денис сидел, прикрыв глаза, и ни единая черта лица не смела исказиться. Невольно вспоминались те дни, которые изломанное тело провело в криокамере – тогда трупная неподвижность пугала кого до мурашек, кого до слез. Сам Станислав предпочитал подолгу не смотреть на безжизненное лицо – ему, на деле, хватило и одного взгляда, чтобы образ впечатался в память так же крепко, как некоторые мгновения и часы на поле боя или в плену. Память оказалась зла, как и воображение – засыпая, капитан неизбежно попадал в медотсек и ночь напролет смотрел в застывшие синие глаза с полопавшимися кое-где сосудами. Сейчас, впрочем, Денис выглядел не мертвым, а – отключенным?

Расслабленным.

– Хотела бы я такие волосы, – мечтательно вздохнула Полина, в тысячный раз зацепляя расческой густую прядь. – Не рыжие, правда, мне рыжий не пойдет, но такие же густые... Дэнь, ты только не обрезай их, ладно? Это будет преступление.

К удивлению Станислава, Денис, не проронивший после пресного "спасибо" ни слова, вполне человеческим голосом спросил:

– Почему? – и, конечно, тут же исправился, пояснив с машинной интонацией: – В некоторых галактических этносах запрещено совершать манипуляции с волосами в силу религиозных, традиционных или экологических предписаний, но в доступной мне базе данных нет аналогичных примеров в современном человеческом мире.

– Тоже мне, смутил женщину базой данных, – фыркнул Теодор. – Полиции на твои волосы плевать с галактического истребителя, но Полинка тебе сама руки оторвет, если что-то с головой сотворишь.

Денис, казалось, задумался.

– Анатомически невозможно.

Полина впилась пальцами ему в виски и страшным голосом прошептала:

– А вот увидишь!

*

Что-то пронзительно задребезжало и глухо ударилось, тяжело просыпалось на металлическое покрытие пола и загрохотало – шумовая волна достигла порога пультогостиной и, присмирев, растаяла. Станислав прислушался – но тишина повисла до того образцовая, что становилось не по себе.

Коммутатор ожил и наполнил гостиную встревоженным лепетом доктора:

– Стасик, у вас все живы?

Вместо ответа капитан настроил коммутатор на другую волну и рявкнул:

– Теодор!

– Не волнуйтесь, Станислав Федотович! – Теодор вызова явно ждал, потому что ответил мгновенно. – Штанга упала. Блины разбежались, сейчас соберем...

– А кто у вас там хрипит?!

– А-а, это Леха, он... ударился. О штангу. Соточку хотел взять, а сорвалось.

"Врет", – заключил Станислав – тревога в интонациях пилота была натуральная, но уморительно "куриная", свойственная скорее сердобольной Полине, чем этому лихачу. Секунду-другую капитан размышлял, наведаться ли в тренажерку, но пришел к выводу, что смысла в этом нет. К его приходу штангу накрутят блинами и сложат у стены, Алексея запихнут против воли в
медотсек, а троица неразлучников напустит самый невозмутимый вид – предъявить им будет нечего.

– Старт через полчаса, – строго напомнил Станислав и отключил коммутатор.

К тому же, руку можно дать на отсечение, что "Леха" еще явится сам.

*

К вечеру настроение у Алексея заметно поднялось. То ли сказался первый скачок, совершенный в соответствии с его маршрутом, то ли все-таки невозможно сладкое полинино печенье – которое, впрочем, команда умяла за десять минут – но после внеплановой трапезы Алексей заметно повеселел. Даже побитая штангой скула, казалось, перестала его беспокоить.

Водрузив чашку на тарелку с остатками песочной крошки, он пружинистым шагом довольного кота подошел к мойке, где неторопливо домывал свою кружку Денис, и со звоном опустил посуду на стол.

– Вымой и это, Dex, – почти весело сказал он.

– А у самого руки отсохнут? – ехидно поинтересовался Теодор, оторвавшись от окна с симулятором. Видно, не очень-то и увлечен был – даже наушники не надел, да и глазом в сторону нового навигатора косил неспроста. Станислав незаметно кивнул – вопрос, что ни говори, был резонный.

– У меня глава третьего тома "Перцептивной фонетики центаврианского языка" не дочитана, а Dex-у какая разница, чем заниматься?

– А тебе на черта эта хрень?! – взорвался Теодор, мощным хлопком ладони закрывая окно с не сохраненным уровнем. – Дэн, поставь это дерьмо, пусть сам моет!

Но Денис уже возил тряпкой по тарелке, а в чашке вздымалась горка мыльной пены. На оклик пилота он только неопределенно дернул плечом.

– Да ему все равно, – брезгливо скривился Алексей, как ни в чем не бывало топая к навигаторскому пульту. – Машина – она и есть машина, что прикажешь, то и делает... О, хорошо идем по курсу, Тед, молодец...

По зверскому выражению лица Теодора капитан понял, что пора вмешаться, иначе количество упавших на Алексея штанг резко возрастет.

– Алексей, – примирительно начал он, – вот у тебя платиновый диплом, а вежливо разговаривать ты, я вижу, не умеешь. И как далеко, скажи, ты с таким отношением к экипажу улетишь, а?

Этот его увещевательный тон, подцепленный из личного опыта ведения допроса вражеских военопленных, команда терпеть не могла и называла откровенно издевательским. "Лучше дайте в лоб!" – стонал Теодор, когда капитан был вынужден в течение получаса напоминать ему, например, что промывка вентиляции предполагает не только вариант "подуть туда, не снимая решетку".

Алексей так и замер в хмурой растерянности на полпути к креслу. Был бы псом – прижал бы уши и оскалился. А вот пилот навострил уши с видимым удовольствием и показал капитану большой палец.

– Сам рассуди, – продолжал капитан мягче некуда, подозрительно напоминая себе Вениамина с его обманчивым "скушай витаминку", – стоит ли потратить по секунде на простые "спасибо" и "пожалуйста". От тебя не убудет, а корабль ровнее пойдет, верно?

– Верно, – посветлел Алексей, – ну конечно, капитан, я это понимаю. Создание комфортного психологического климата в рамках контактной группы имеет огромную важность, это еще первые космоисследователи
доказали... Они, конечно, ссылались на средневековые французские земные тюрьмы, где стихийно складывались аналогичные группы, но... Капитан, я всегда говорю людям "пожалуйста" и "спасибо", – с видимым осознанием значимости этой этической традиции кивнул Алексей и скромно добавил: – Вводный курс космической прикладной психологии в рамках социальной я сдал на отлично.

Станислав на секунду прикрыл глаза. Его мысли без стеснения озвучил, напяливая наушники, Теодор.

– Понавыдают дипломов всяким дебилам...

Денис аккуратно вытер полотенцем чистую тарелку и поставил на полку.

– Диагноз поставлен неверно, – сообщил он ничуть не машинным голосом. – Айкью объекта превышает допустимую норму для определения степени умственной отсталости как "легкая". Описываемое состояние рекомендуется обозначить как "чрезмерное интеллектуальное кокетство".

– Выпендривайся меньше, – охотно перевел Теодор, прежде чем кануть в виртуальный мир.

*

– Маша.

– Одну секунду, сладкий.

– Открой, пожалуйста...

– Ох-х, ты же знаешь, не нужно просить. Я знаю все твои желания. Все...

В темноте каюты томный голос вызывал ненужные ассоциации, и Станислав, занимая уже привычное место перед вирт-окном, безжалостно добавил:

– И свет.

– "Романтик", "Королевский будуар", "Египетский полумрак"? И-или, может, в стиле ретр-р-ро?

– Обычный свет, Мария!

– Хам, – обиженно отозвался искин и в отместку залил каюту ослепительным белым, словно капитан собирался проводить здесь операцию, а не попросту полуночничать.

Яркость пришлось регулировать вручную – ни ворчание, ни тихие угрозы "переустановить к чертовой матери" не возымели действия. Наконец-то закончив, Станислав совсем не по-военному откинулся на подушку и притянул к себе вирт-окно.

– Транслировать данные с камер наблюдения? – сухо, без намека на томность спросила Маша. Тьфу ты, у Дениса, что ли, нахваталась дурных манер?

– Транслируй, – разрешил Станислав, – только в отдельном окне. Мне надо подумать над заказами.

– Просто скажи им "да", сладкий, – язвительно посоветовала Маша, выкидывая в угол экрана свернутые окошки с трансляциями. – А то ломаешься, как альфианская дева.

Ответить капитан не успел – чертовка ускользнула в спящий режим. Ох, и рассказал бы он ей, что это за ответственность – быть капитаном транспортника!.. Словно в отместку на невысказанное возмущение свет в каюте из терпимо-приглушенного скатился в то самое "ретр-р-ро", мягко-медовое и, стоило признать, очень приятное.

Станислав только хмыкнул. Кто бы сказал ему, что сложнее всего придется не со стандартными членами экипажа, а с... "машинами". Ни шалопай-пилот, ни помешанная на органическом мире Полина, ни окопавшийся в машинном Михалыч, ни даже желторотый "платиновый диплом" не доставляли столько проблем, сколько вываливали на голову капитану строптивый искин и дурацкий непознаваемый киборг.

Движение на свернутом окошке привлекло внимание капитана. Растянув окно пошире, он всмотрелся в картинку. В пультогостиной царил тот же ретро-полумрак. Денис стоял у стены, отстраненно вглядываясь в потолок. На диване, вальяжно скрестив ноги, восседал Алексей с тонким планшетом. Ретро-свет Алексея заметно смущал – он то и дело вертел головой, щурился и – Станислав включил звук – пытался отдавать искину команды, но Маша отвечала похотливо-хриплым, пробирающим до мурашек "я сплю, мой звер-рь".

У Алексея с машинами ладилось немногим лучше, чем у капитана.

Движение создавала Полина, суетливо скачущая по помещению с клубком пледа и вытащенной откуда-то пачкой сладкой кукурузы. Стащив с полки пару чашек и прихватив коробку с сахаром, она радостно скинула все это Денису и подтолкнула его по направлению к выходу. Алексей проводил их недовольным завистливым взглядом и застрочил в планшете.

Станислав махнул рукой и поставил галочку напротив "груз жив.орг". Тоже мне, альфианская дева...

*

"DEX-компани" – значилось в главе "отправитель". Станислав уставился в окно и осторожно нажал "открыть".

В привычной для стоянок на развитых обитаемых планетах суете его замешательства никто не заметил. Полина с Теодором спорили, какую
экскурсию выбрать – подводную или по природным антигравитациионным пещерам; Денис мониторил свежие предложения по экскурсиям и дожидался конца баталии; перемазанный маслом Михалыч утопал на местный "ксмчскй рнк" за чем-то, название чего Станислав, к своему стыду, и не знал; Веня отправился закупаться лекарствами и коньяком; Алексей окопался в инфранете.

Инфранет тормозил – и неудивительно, учитывая неприлично низкую цену. Станислав поднял голову, постукивая пальцем по подлокотнику капитанского кресла, и поймал взгляд Дениса. Денис моргнул и опустил глаза.

"Уважаемый пользователь!
Ваша жалоба получена и учтена. Благодарим вас за техническое сотрудничество. Вы очень важны для нас! Специалист свяжется с вами в течение суток.
С уважением, сотрудник отдела связи с покупателями..."

Имя сотрудника мало волновало Станислава. В отличие от неизвестной жалобы, которая, тьфу ты, была учтена. Несмотря на приписку "данное сообщение является автоматическим и не требует ответа", Станислав ткнул в значок "ответить" и постарался как можно вежливее донести до сотрудника отдела связи, что учитывать нечего и что его DEX работает исправно, чудес излишней самоидентификации не демонстрирует, владельца слушается и вообще всячески радует глаз.

– Станислав Федотович.

От неожиданности чуть не промазав мимо надписи "отправить", капитан незаметно перевел дыхание. Огляделся – Теодор с Полиной успели куда-то улизнуть, и в пультогостиной, кроме самого капитана и застывшего в двух шагах Дениса, никого не было.

– Да, Денис. Ты что-то хотел?

Его датчики, наверное, стаей взволнованных чаек кричали о том, что у внешне спокойного капитана зашкаливает давление, пульс и на нервной почве чешется под лопаткой, но Станислав все равно постарался ответить как можно спокойнее. И парой небрежных тычков в экран отправил компрометирующие письма в корзину.

Денис переступил с ноги на ногу, откинул со лба челку и прямо спросил:

– Я должен вести себя как-то иначе?

Корзину можно не чистить, понял Станислав.

– Маша дала пароль или сам подобрал?

– Сам, – паршивец и не подумал смутиться. – Не к вашей почте.

– Алексея? – не долго думал капитан.

– Подтверждаю.

Равнодушная гримаса – "мимический рисунок 0, нейтральный", как значилось в руководстве по эксплуатации шестерок – раздражала до ужаса. Пожалуй, жалобу DEX-компани отправить все-таки стоит – чтоб переименовали "нейтральный" в "крайне раздражающий" или хотя бы сделали сноску "опасен при контакте с особо чувствительными личностями". Чувствительной личностью Станислав себя, конечно, не считал, но пустая пультогостиная все равно пришлась неожиданно кстати.

Без свидетелей шанс вытряхнуть из Дениса эту дурь и вытащить нормальные человеческие реакции прекращал стремиться к нулю. Но от колкости капитан все-таки не удержался, поднимаясь на ноги и отгоняя вирт-окно:

– А в твоем своде правил не сказано, что за это и по шее получить можно?

– Заданная формулировка не обнаружена, – пресно доложил паршивец. – Несанкционированное использование персональных данных с целью получения закрытой информации является нарушением третьей степени, которое дает хозяину право...

Станислав не имел никакого желания знать, какое там право дает хозяину нарушение третьей степени, но какое право дает капитану невыносимое дурачество члена экипажа, продемонстрировал наглядно – ощутимо хлопнув рыжего по затылку.

– Олух ты, Денис! И зараза похлеще Теодора, – заключил он с досадой. И не выдержал, глядя на явно сбитого с толку Дениса: – Ну? И чего ты глазами хлопаешь?

– Не максимальная сила удара, – пробормотал тот. – Семь... шесть процентов от максимальной.

"Вздумаешь списать это на недавний ремонт – еще и встряхну хорошенько, – мрачно подумал Станислав, – на все четырнадцать". Но вслух сказал вполне спокойно:

– Вот и подумай, почему. Мою меркантильность не приплетать – это заведомо неверный ответ.

Денис медленно кивнул, с непонятным выражением лица приглаживая волосы на затылке.

– Я правильно понимаю, что... Приведенные Алексеем аргументы в пользу неадекватной работы программного обеспечения могут быть расценены как несущественные? – осторожно спросил он и, поморщившись совсем уж по-человечески, словно вот-вот чихнет, перевел: – Он тоже, по-вашему, олух?

– Он – хулиган и диверсант, – нахмурился капитан, – с которым у меня будет отдельный разговор. А ты кончай дурить, понял?

Ответить Денис не успел – в пультогостиную влетел сияющий Теодор, таща за руку недовольную Полину, и торжественно изрек:

– Орел! Мы идем в пещеры! Слава традиционным способам принимать решения.

– Маша тебе подыграла, – проворчала Полина. – Должна была выпасть решка...

– Умей проигрывать, – оборвал ее Теодор. – Так что, мы двигаем? А где наш платиновый умник? Мы, как хорошая команда, собирались позвать его с собой. Оцените нашу доброту, Станислав Федотович! А то вечно пеняете, что мы на него ворчим...

По иронии момента, теперь Станислав намеревался поворчать на Алексея сам – при чем так, чтоб тот электронный адрес DEX-компани забыл если не навсегда, то до конца своего пребывания на корабле точно.

– Алексей занят, – веско сказал он.

Денис взглянул на него задумчиво, но процент искренности озвучивать не стал.

@темы: фанфики, пишется тут всякое

---

Короче, после пятидневного книгочитательского запоя я осилила серию "Космобиолухов" Громыко и пребываю под впечатлением. Я уже и множество фиков осилила, и какие-то из них мне даже понравились.
Но.
"Нет, конечно, я не буду писать фики!" – сказала Алена себе два дня назад. – Мне даже не хочется! Я вот вообще начала писать оридж!"
Ну и кто, интересно, дописывает 11-ую страницу фика, который даже не хотелось писать.
Но я, видимо, иначе не могу. Иначе фандом долго не отпустит.
А вообще, жалею, что упоролась этим фандомом так поздно. Когда спрашивали "ты точно не хочешь?" полгода назад, надо было все-таки подумать. Тогда и поиграть бы в это удалось.

---

Я выросла настолько, что не паникую, потерявшись в городе.
Но не настолько, чтобы меня отпускать на электричках одну. Да, я поняла, что это был первый раз, когда я ездила одна. И все было хорошо ровно до тех пор, пока я не вышла на Трикотажной вместо Покровского-Стрешнево. И я была уверена, что это МОЯ станция. Пока не оказалась под стремной автострадой, рядом с огромными буквами "МИТИНО" на высотках. Ну... Ок. Тоже неплохо, решила я, и пошла изучать местность на предмет метро или транспорта до метро.
Нашла внезапно метро "Волоколамская" и долго мысленно истерила, мол, что за фигня! откуда это здесь! да я вообще такой станции не знаю! да ее не существует даже!! -- видимо, на солнышке все-таки пересидела/переходила. Кепку надевать надо. Потому что оказалось, что Волоколамская - это моя синяя ветка, две станции от Строгино.
До Строгино доехала, короче. Потом вышла и заистерила снова: стоп, стоп, где Банк Москвы?! Он же тут всегда стоял! А тут деревья! Их не могли так быстро посадить! --- оказалось, Банк Москвы в ста метрах левее.
Хорошо, хоть дом оказался на месте. И то радость. х)

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Как же страшно что-то менять. Но уже поздно. Зная себя, я предпочитаю обрубать веревку сразу. Иначе буду ковырять до конца времен.
И вообще все будет нормально. Вот.
И 23 я никуда не уезжаю. До августа вообще никуда не планирую пока уезжать. В августе - снова в "Салют". И это, кстати, очень радует. х)

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра