"Мне не нужно других сверкающих новых рук.
Я всего лишь прошу со мной разделить твои" (с)
"Где были ранее эти прозрения, понимание сути?
Почему бы не обойтись без ко дну идущих посудин?" (с)
От Джека, персонажноеЗа секунду до того, как Шарп стреляет в упор, ты думаешь: "Ну все, Джеки, это пиздец, ты зачем вообще-то сюда поперся, сука ты хворая?"
А потом все. Темнота - и ничего, и вообще-то ты надеялся, что там что-то есть, хоть боженька, хоть морской дьявол, а там нихуяшеньки.
Ты и твоя память только, и вот ты висишь в этом нигде и вспоминаешь. Все. Полностью.
Твоя жизнь - она ну такая, набор случайностей от судьбы, набор безумств твоих собственных, и все это ведет к финальному в голову. Вот ты младенец, и ты уже ненавидишь этот мир, потому что орешь в стенах приюта и срать хотел на это все; вот ты постарше и терроризируешь приют, демонически хохоча, а потом тебя отдают каким-то богатеньким хуям. Ты их тогда, конечно, так не называешь, ты улыбаешься, и все, и они пока тоже улыбаются. Не поняли еще, во что вляпались.
"Джошуа Рэндалл", звучит теперь твое имя, помилуй сраный боже.
Джошуарэндалл получает воспитание и кладет на него хуй с той минуты, как в его руках впервые оказывается серебряная вилочка. Когда ему семь, когда ему семнадцать, когда ему двадцать пять - честное слово, мать рассчитывала, что он вырастет дипломатом, бедная глупая женщина.
Он вырос распиздяем. И пиратом.
Быть пиратом - это первая сложность в его жизни. В море не помогает характер, длинный язык и гонор - и в свои шестнадцать, впервые с этим столкнувшись, он знатно охуевает и ржет в голос. Это когда он зарвался на каких-то бухих мужиков на палубе, а те, этикетом не скованные ни на грамм, его попросту отколотили.
Вот это была новость.
Если б кто-то спросил: "Рэндалл, якорь тебе в зад, как ты умудрился променять высший свет на вот это все?!" - он бы вот так и сказал честно. "Просто в море ты не хуйло бесполезное, дружище".
В двадцать пять он Джек Рэкхем и он капитан. Где-то в ебенях океанских догнивает, как он думает, тело прошлого капитана, и земля ему пухом, постелью и колыбелью.
У Рэкхема на борту две женщины, испанский дедуля и толпа людей, жаждущих веселья и крови.
Честное слово, вот в тот момент, когда они грабили испанское судно и дедуля что-то там им затирал, а Джек вытирал чью-то кровь с щеки и обнимал за талию Мэри, он был почти что счастлив.
Чисто так, незамутненно.
Ему дорогие трое в этом сраном мире - Энн, Мэри и Рейнджер. И кто бы знал, что спустя пару часов после высадки в мрачном старом форте он лишится и первого, и второго, и третьего.
Они высаживаются, балагурят, толкает какие-то речи дедуля, Джек прикладывается к бутылке, теребит цветочную гирлянду, садится вальяжно напротив двери. У них тут не абы что, у них переговоры, они раскурили какой-то безумно кретинский план.
Безумно кретинским его считает, видно, и Барт, когда выслушивает и смотрит с вежливой улыбкой, эдакое "боже милосердный, я что, ради этого сюда приплыл?". Джек разводит руками, смеется. Вот испанский хуй, с ним и говорите, пожалуйста.
И уж чего не ожидает Джек - так это толпы незваных гостей. Сначала приходят испанцы, Мрачный и Красивый, их встречают дружно выставленными пистолетами. Потом - бывшая губернаторша и Страйк с мутным мужиком, которого не берет ни нож, ни пули. Потом - делегация англичан.
Еще на испанцах Джек нервно глотает рому. Он, конечно, имеет славу не самого серьезного пирата этих вод, но ебаный ты мир, даже ему понятно, что грядет жопа - раз, убегать поздно - два, и у Барта с Тичем, которые приплыли сюда по его приглашению, могут быть логичные вопросы. Один вопрос. "Какого хуя, Рэкхем?".
Чтоб я только знал, друзья.
- Раздевайтесь, Страйк, - с убийственно серьезным лицом говорит Джек, и Страйк вежливо приподнимает брови, препирается, но все-таки снимает камзол. Честное слово, если выживу, думает Джек, непременно запущу про этот момент огненных слухов в высшем свете.
- Ты что, бессмертный? - удивляется Джек в ответ на наглость мужика в бандане, который выебывается как не в себя и не осознает явно, в каком он обществе и как тут надо себя вести.
- Энн, обыщи его, - говорит Джек, когда англичане пырятся из коридора.
Что делать со всеми этими людьми сейчас - понятно. Разоружить. А дальше, господи боже нахуй?!
- Хоть одна причина их не убивать? - солнечно улыбается Тич, когда вы втроем с Бартом стоите в углу.
Честное слово, причины нет.
- Торгуйтесь, - шепчет испанский дедуля.
- Мы пленили вашу команду, - насмешливо улыбается Хорниголд, и Джек смеется:
- Пиздишь.
И посылает Энн проверить.
Энн приносит ответ: правда.
- На каком корабле ты отсюда поплывешь? - Хорниголд все отрывается, а Тич, солнце этих ебучих земель, отмахивается:
- Я дам ему один из своих.
А потом мимоходом Тич упоминает имя - Вейн. И на охуевшие глаза Джека тычет пальцем в священника.
Вот над этим Джек смеется от души. Выбрался с острова, значит, собака ты живучая, Вейн, ну кто бы мог подумать.
- Может, мне тоже стать священником, - размышляет позже Джек, когда Хорниголд капает ему на уши про пленную команду, а рядом ошивается Вейн. - Вон, как Чарли.
Джек уверен, что Вейн не держит обид. В этом они похожи: пока ты не выстрелил в упор, а просто делаешь некоторое говно, разве есть повод для обиды? Сегодня повезло, завтра нет, се ля ви.
...А потом Вейн стреляет в Мэри.
В его Мэри. В Моррин, которую Джек только что обнимал на глазах ее мужа, целовал и с которой не спускает глаз уже год. Его обожаемая Мэри - Вейн стреляет ей в сердце.
Когда минутой позже Джек целится Вейну в голову, он вдруг понимает, что в голову - это многовато чести. И опускает пистолет ниже, к сердцу.
- По справедливости. Надеюсь, ты сдохнешь.
Сдохнешь мучительно и медленно, раз уж не сдох на острове с ящиком рома, сука. Вейн падает, Тич вопит, что трогать священника нельзя, Джек от души хохочет. Священника, мать его, Тич, ты совсем, что ли?
- Ну что, сдох? - заботливо спрашивает Джек периодически, когда кто-то выходит из комнаты, где помирает Вейн. Только эта тварь живучая, похоже, и сейчас не очень намерена подыхать.
- Роджерс отнял у меня пистолет, - сердито говорит Энн, и Джек на нервах взрывается:
- Да ты издеваешься, как можно просрать оружие?!
И идет отнимать. Роджерс бегает туда-сюда, а когда наконец попадается, то закатывает истерику, как девица скандальная, и пистолет приходится отнимать вместе с Тичем. Роджерса даже убивать сейчас не хочется.
Высшая степень заебанности - когда Рэкхему даже по коленям лень стрелять и давать по морде.
И это оно.
Какие-то разговоры, переговоры, странные новости - ты приходишь к Вейну, просто так, спрашиваешь между делом:
- Как ты выжил-то, а?
А потом приходит губернатор и сует тебе какие-то письма. Так ты узнаешь, что Вейн - твой брат, и это ужасно иронично, потому что могут ли так уебищно по-одинаковому относиться друг к другу не кровные родственники?
Потом другие письма - на испанском, и ты уже заебался читать эту графомань страдающих баб, испанский дается тяжело, Тич с Бартом подтрунивают, "Джек, ты вообще читать умеешь?", ты пинаешь их ногами не особо злобно, перечитываешь третий раз какую-то строчку. Выходит, тут на острове какое-то проклятие, но не поебать ли, какое нахер проклятие, на острове не проклятие, на острове ебучий Роджерс с друзьями, вот где проблема.
А у тебя, ко всему вдобавок, начинает ехать крыша. То одна, то другая мысль - чуждая, навязчивая, но ты даже не пил почти, но мысль зудит в башке, и вот ты вытаскиваешь Мэри в коридор, тебя трясет, ты успеваешь только спросить:
- Что ты собираешься делать дальше?
Хочешь дальше - "скажи мне, что ты останешься со мной". Но не успеваешь, Роджерс оглушает тебя, и с этого момента начинается ад полусна, беспомощности и болящей головы. И честное слово, ты до последнего веришь, что выкрутишься. Сначала вы лежите на полу при выходе, ты смеешься, у твоего горла пистолет, ты отчаянно, до ужаса уверен, что придумаешь, как из этой ситуации выйти.
Потом тебя оглушают. Один раз, второй, третий, четвертый... Слышишь обрывки разговоров сначала там - ага, Барт тот еще говнюк и думает переобуться в полете, Шарп из того же спектакля. Потом в общем зале - переговоры, кого все-таки отдать испанцам, они хотят голову Тича, бла-бла-бла...
Ловишь главное: Энн мертва.
Энн. Мертва.
А потом открываешь глаза в очередной раз - и видишь мертвую Мэри. Пуля в голове.
- Эй, - смотришь на мужика в бандане, - развяжи меня. Быстро.
И правильно тебе говорили Барт и Тич, что баба - это к беде. Только ты вот умудрился выхватить двух блогословенных, боженькой поцелованных, а остальные - это да, это умри все живое. Потому что Нэнси Осборн, которой ты недавно бережно прострелил колено, как истинный джентльмен, стреляет тебе в голову.
И у тебя остается меньше минуты, прежде чем к тебе подойдет Шарп с пистолетом.
Меньше минуты, чем наступит темнота. У тебя нет ни Мэри, ни Энн, ни Рейнджера, ни команды, Джошуа Вейн, Джошуа Рэндалл, Джек Рэкхем.
Хочу сказать спасибо всем, вот. Нереальное количество сил отожрала эта игра и нереально стеклянно получилось, вообще-то. Было бы посмертие - я бы порыдала прям там в конце, а так потребовалось поспать, чтобы понять, насколько все плохо.
Тем, с кем больше играла.
Мастера, спасибо, я не до конца понимала, что получится из нашей задумки, а вышло хорошо. Спасибо за возможность в это поиграть.
Игроки, я вас просто всех обожаю.
Вейн, ты говнюк и пидор, как интересно, что мы братья, и как мне жалко, что ты выжил!
Тич, обожаю тебя всем собой, "почему мы не можем просто их убить?", "скажи своей женщине, чтоб отдала мне мой пистолет!", "ты что, умеешь читать?", вот это все, безумно яркий персонаж и очень много классного взаимодействия. Честное слово, Рэкхем знал, что будет верить своим бабам, но что он будет верить тебе - это был сюрприз.
Робертс и Шарп, команда Адеквата, вы шикарные, спасибо, что тормозили кровопролитие иногда. Барт, спасибо за дипломатичность, Джек это радостно делегировал и выдохнул. Ты, конечно, тоже оказался засранцем немножко в конце, но что уж тут поделать, все мы это иногда делаем. Спасибо за классного персонажа!
Мэри и Энн. Вы потрясающие, спасибо вам. У нас мало было всяких щщей, на них тупо не было времени от слова совсем, но мы были комадной. От и до. Энн, которая хочет порешать Тича, и ты такой "милая, ну чуть попозже!", которая обыскивает англичан, которая спрашивает "что там происходит?" под дверью, за которой связанные Рэкхем и Мэри, и Рэкхем думает: "Хер с ним, промолчу, пусть хоть она жива останется". Опасная, своя. И Мэри - совсем другая любовь, нежная, с ревностью и желанием выебнуться перед твоим мужем. Мэри, которая гоп-стопит все, что видит, которая курит на улице, и ты не можешь не проверять каждые три минуты, все ли там в порядке. Мэри, на которую ты смотришь за пару минут до ее смерти, вы молчите, ничего не сказать, тебя то и дело оглушают, и ты еще не знаешь, что скоро все, конец. Спасибо вам. После вашей смерти уже вариантов не ббыло, выживет ли Джек. Никаких.
Рассел, мы мало взаимодействовали, но какой же ты был охуенный, как же я хотел тебя бесить, и как же и я, и Джек орали, когда ты выматерился. "Мистер Рэкхем - или Рэндалл, как вас называть?". Безумно красивый, сдержанный, адищный.
Роджерс, надо было тебя убивать и не сожалеть, но что поделать хД Очень дерганый, запаренный, опасный. Не вповорачиваться спиной - правило, и если бы не глюки, Рэкхем бы не подставился так быстро. Обожаю твоего Роджерса уже второй раз.