Ну то есть как. По идее, это должен был быть "Рон в Ехо", а получился не совсем Рон и не совсем в Ехо, ибо это, видимо,
Фрай и ГП; осторожно: оос, логика не очень логика
*
Дом стонет не от натуги - от пустоты. Как сундук на чердаке. Раньше чего только не лежало в нем, на трех-то полках, не сундук - кладовка, засунешь руку и непременно ухватишь что-то интересное. Птичье перо, например, острое и синее, или тряпичный мячик, набитый зерном, или... Ну да теперь там пусто и мохнатая пыль.
И дом, кажется, с тоски тоже пылью зарастет, как ни драй его.
Дома почти никого нет теперь и никому он не нужен, как сорочье покинутое гнездо. Прутья свили, натаскали пуха - а дальше ничего.
Дальше лето кончилось.
...дому так же тоскливо, как Рону, и так же скучно, и так же хочется шума и топота. А мама вздыхает каждое утро: "Тихо наконец-то". Хотя когда ставит на стол завтрак, нет-нет, да и поставит лишнюю тарелку, а то и три. Тоже забывается.
Нет, дома не совсем пусто. Есть мать, есть отец, есть мелкая, только лучше одному, чем с ними.
Джинни строит норы для гномов с утра до ночи, папа с какой-то железкой в сарае возится, а мама чистит дом и вяжет, вяжет, вяжет - не магией, руками; шерсть свисает с дверных ручек, осиным гнездом на подлокотники кресел намотана. Ну да, к зиме столько навязать надо - жуть.
А Рону ужасно скучно.
Рон привыкает уходить с петухами и возвращаться затемно, а вдалеке от дома, улегшись на вытертую донельзя куртку, которую Чарли ему оставил, пытается колдовать.
...но у него, конечно, ничего не выходит. Ни на первый раз, ни на второй, ни даже когда он утаскивает отцовскую палочку тайком, пока тот стучит молотком по "двигателю нудного горения" или что там.
*
Рон сидит по-турецки. Мелкие искры сыплются в траву, кусают за босые пятки.
Отец хватится нескоро, так увлечен, что ничего вокруг не видит. Но толку-то! Близнецы в один голос твердили, что палочка в руке теплеет, тогда и колдовать можно. Рон сжимает ее, теплую от полудня, а не саму по себе, и ничего не чувствует.
Если разозлиться, можно изжарить лягушку или жука, вот этой самой палочкой, да и без палочки, но это разве магия? Вот если их плясать научить или...
Рон тыкает палочкой в неповоротливую гусеницу, и та перекатывается на спину.
- Танцу-у-уй.
Две светлые, колючие искры тают на выгоревшей земле.
Рон падает на спину и прикрывает глаза.
Да не очень-то ему и хочется выкрутасничать. Вот поедет в школу и...
И ничего не будет уметь, а старшие кидаться заклятьями будут направо и налево, и точно кто-нибудь скажет: "Ты что, у них самый отсталый?"
Трава шуршит. Душно и хочется спать.
*
...гусеница оставляет на земле, темно-сливовой, сырой, шелковую нить. Толстую, как овечья шерсть, - гусеницы таких не делают, и уж точно нити не звенят, вытягиваясь.
Рон заспанно моргает и первым делом понимает, что куртки под ним нет, лежит он на голой земле, и подсохший клевер не щекочет шею.
Травы совсем нет - только сочная, на крошеный мармелад похожая земля.
- Ишь, разлегся тут, ты посмотри!
Рон опомниться не успевает, как над ним нависает упитанная румяная старушка. Как одна из тетушек, тьфу, как же ее...
- Я тут, значит, дюжину дней спину гну, фермершей прикидываюсь, уже вон ногти сиреневые все от этой гадости прихотливой, то света ей мало, то слой неровно лежит, бок намял... А ты раз - и заваливаешься вот так просто! И не стыдно ни капли!
Рон от растерянности глупо жмет плечами, хотя лежа выходит по-идиотски.
Ему, и правда, не стыдно, потому что он ничего не понимает. Какая гадость, какая прихотливая?..
- Эх ты, ну чего глазами хлопаешь? Вставай да извинись, как хорошему мальчику подобает.
Ну точно тетушка!
Он неловко поднимается на ноги и, отряхивая с локтей мягкие теплые крошки, глупо бормочет:
- Извините... пожалуйста.
А потом старушка достает из передника горсть семян, похожих на крошечные веретена. И ссыпает ему в ладонь, зелено-прозрачную, как капустница на солнце...
- Ну не бойся, чего уж, подумаешь, не совсем здесь. Давай лучше сеять, пока дышит.
...и они осторожно ковыряют в земле неглубокие лунки, кладут вниз белые, как молочные зубы, семена. Внутри них что-то бьется, пальцам щекотно.
А земля на самом деле дышит. Тяжело и медленно, как дышала, задремав на террасе, мать каким-то жарким летом. Прошлым?.. или нет, но тогда папа заколдовал поливальный шланг, и шланг плевался водой, а мама совсем не ругалась.
- Ну сейчас, сейчас отправишься домой, не реви только смотри. - Старушка посмеивается и гладит его по голове, а руки у нее - в земле.
Как она угадала, что ему уже хочется домой?..
И спать. Рон трет глаза, а вокруг все плывет.
...И в самый последний момент, перед тем, как проснуться, он понимает, что спал.
Рон ненавидит это больше всего на свете. После пауков.
*
...просыпаться в слезах стыдно, но вокруг никого нет. Только где-то недалеко квохчет, шурша травой, птица.
Рон тут же садится. А птица и не одна - две или три, значит, не случайно в поле забрели.
- Рональд!..
Ну точно. Куры вечно за матерью увязываются, и охота им крыльями хлопать, непонятно куда продираясь!..
Солнце высвечивает материн силуэт, такой круглый и грозный, ну прямо как у той старушки...
- Рональд Уизли, я вижу твою макушку! А ну иди сюда!
Рон подбирает с земли палочку, остывшую в тени, и закидывает на плечо куртку.
Мать глядит сердито и упирает руки в бока.
- Сколько раз я тебе говорила...
...а в кармане куртки, который висит сейчас где-то у лопаток, что-то медленно пульсирует.
Рон усердно смотрит вниз, пока мама бушует, и старается не улыбаться.
Вот он дурак, так и не спросил, что за семена это, что из них вырастет!..
А ну да ладно. Мать и не заметит, если на огороде, еще пышном, лишний куст появится.